выркающагося голубя. Мы можемъ представить себѣ, что одинъ какой-нибудь голубь обнаружилъ легкую склонность къ этой странной ухваткѣ и что продолжительный подборъ наилучшихъ особей въ послѣдующихъ поколѣніяхъ довелъ турмановъ до нынѣшняго ихъ состоянія; и близь Глазго, какъ сообщаетъ мнѣ мистеръ Брентъ, есть домашніе турманы, кыторые не могутъ взлетѣть на вышину осьмнадцати дюймовъ, не перекувырнувшись. Можно усомниться, чтобы кто-либо вздумалъ научить собаку дѣлать стойку, еслибы не нашлось собаки съ естественнымъ къ тому расположеніемъ. А это иногда, какъ извѣстно, случается; я самъ наблюдалъ такое расположеніе у кровной таксы. Стойка, вѣроятно, какъ и полагаютъ многіе, есть ничто иное, какъ остановка животнаго, собирающагося прыгнуть на свою добычу, только усиленная. Лишь только обнаружилась первичная склонность къ дѣланію стойки, методическій подборъ и наслѣдственное дѣйствіе принудительной дрессировки должны были быстро завершить дѣло, а безсознательный подборъ продолжаетъ свое дѣйствіе до сихъ поръ, такъ-какъ всякій охотникъ старается, и не думая улучшать породу, добывать собакъ, хорошо дѣлающихъ стойку. Съ другой стороны, въ нѣкоторыхъ случаяхъ было достаточно одной привычки: нѣтъ животнаго, которое было бы такъ трудно приручить, какъ молодаго дикаго кролика; едвали есть животное, болѣе ручное, чѣмъ молодой ручной кроликъ; но я не думаю, чтобы домашніе кролики когда-либо подвергались подбору на основаніи кротости нрава; и я предполагаю, что наслѣдственный переходъ отъ крайней дикости къ крайней прирученности слѣдуетъ цѣликомъ приписать привычкѣ и продолжительной тѣсной неволѣ.
Естественные инстинкты часто утрачиваются по прирученіи. Замѣчательный примѣръ тому представляютъ породы куръ, рѣдко или никогда не обнаруживающія желанія сѣсть на яйца. Одна привычка препятствуетъ намъ замѣчать, какъ глубоко прирученіе измѣнило нравъ всѣхъ нашихъ домашнихъ животныхъ. Едвали можно сомнѣваться въ томъ, что привязанность къ человѣку сдѣлалась инстинктивною у собаки. Всѣ волки, лисицы, шакалы и виды кошачьяго рода, когда ихъ приручаютъ, жадно бросаются на куръ, овецъ и свиней, и эта повадка оказалась неизлечимою у собакъ, привезенныхъ щенками изъ Огненной Земли и Австраліи, гдѣ дикари не держатъ этихъ домашнихъ животныхъ. Какъ рѣдко, съ другой стороны, представляется надобность отучать нашихъ цивилизованныхъ собакъ, даже самыхъ молодыхъ, отъ нападокъ на куръ, овецъ или свиней! Безъ сомнѣнія, такія нападки случаются, и тогда собакъ бьютъ, и
выркающегося голубя. Мы можем представить себе, что один какой-нибудь голубь обнаружил легкую склонность к этой странной ухватке и что продолжительный подбор наилучших особей в последующих поколениях довел турманов до нынешнего их состояния; и близ Глазго, как сообщает мне мистер Брент, есть домашние турманы, которые не могут взлететь на вышину восемнадцати дюймов, не перекувырнувшись. Можно усомниться, чтобы кто-либо вздумал научить собаку делать стойку, если бы не нашлось собаки с естественным к тому расположением. А это иногда, как известно, случается; я сам наблюдал такое расположение у кровной таксы. Стойка, вероятно, как и полагают многие, есть ничто иное, как остановка животного, собирающегося прыгнуть на свою добычу, только усиленная. Лишь только обнаружилась первичная склонность к деланию стойки, методический подбор и наследственное действие принудительной дрессировки должны были быстро завершить дело, а бессознательный подбор продолжает свое действие до сих пор, так как всякий охотник старается, и не думая улучшать породу, добывать собак, хорошо делающих стойку. С другой стороны, в некоторых случаях было достаточно одной привычки: нет животного, которое было бы так трудно приручить, как молодого дикого кролика; едва ли есть животное более ручное, чем молодой ручной кролик; но я не думаю, чтобы домашние кролики когда-либо подвергались подбору на основании кротости нрава; и я предполагаю, что наследственный переход от крайней дикости к крайней прирученности следует целиком приписать привычке и продолжительной тесной неволе.
Естественные инстинкты часто утрачиваются по приручении. Замечательный пример тому представляют породы кур, редко или никогда не обнаруживающие желания сесть на яйца. Одна привычка препятствует нам замечать, как глубоко приручение изменило нрав всех наших домашних животных. Едва ли можно сомневаться в том, что привязанность к человеку сделалась инстинктивною у собаки. Все волки, лисицы, шакалы и виды кошачьего рода, когда их приручают, жадно бросаются на кур, овец и свиней, и эта повадка оказалась неизлечимою у собак, привезенных щенками из Огненной Земли и Австралии, где дикари не держат этих домашних животных. Как редко, с другой стороны, представляется надобность отучать наших цивилизованных собак, даже самых молодых, от нападок на кур, овец или свиней! Без сомнения, такие нападки случаются, и тогда собак бьют, и
