не можетъ производить внезапно великихъ видоизмѣненій; онъ можетъ дѣйствовать лишь медленными, краткими шагами. Поэтому правило «Natura non facit saltum», все болѣе оправдывающееся съ каждымъ расширеніемъ нашихъ познаній, очень просто объясняется по этой теоріи. Мы ясно видимъ, почему природа щедра на разнообразіе, но скупа на нововведенія. Но нѣтъ возможности объяснить, почему бы существовалъ такой природный законъ, еслибы каждый видъ былъ сотворенъ отдѣльно.
Многіе другіе факты, какъ мнѣ кажется, объяснимы по этой теоріи. Какъ странно, чтобы птица съ формою дятла была создана для питанія насѣкомыми, живущими въ почвѣ; чтобы горные гуси, рѣдко или никогда не плавающіе, были-бы созданы съ перепончатыми лапами; чтобы птица изъ дроздовъ была создана для нырянія и питанія подводными насѣкомыми, и чтобы буревѣстникъ былъ созданъ съ нравами и сроеніемъ, приспособляющимъ его къ жизни гагары или чистика, и такъ далѣе, въ безчисленныхъ случаяхъ! Но при воззрѣніи, по которому каждый видъ постоянно стремится увеличить свою численность, а естественный подборъ постоянно готовъ приспособить измѣнчивое потомство каждаго изъ нихъ къ какому-либо порожнему или плохо занятому мѣсту въ природномъ строѣ, эти факты перестаютъ быть странными, и ихъ даже можно было-бы предвидѣть.
Такъ какъ естественный подборъ дѣйствуетъ въ силу состязанія, то онъ приспособляетъ жителей каждой страны лишь сообразно съ степенью совершенства ихъ сожителей, такъ что намъ нечего удивляться, если жители какой-либо страны, по обиходному мнѣнію, будто-бы особо созданные для нея и къ ней приспособленные, побѣждаются и вытѣсняются пріурочивающимися произведеніями иной страны. Нечего намъ также удивляться тому, что не всѣ приспособленія въ природѣ, насколько можемъ мы судить, безусловно совершенны, и что нѣкоторыя изъ нихъ прямо противорѣчатъ нашимъ понятіямъ о цѣлесообразности. Намъ нечего удивляться тому, что жало пчелы причиняетъ ей смерть; тому, что трутни производятся въ такихъ огромныхъ количествахъ для одного акта, и что они избиваются своими безплодными сестрами; изумительной траты пыльцы нашими соснами; инстинктивной ненависти пчелы-матки къ собственнымъ своимъ плодовитымъ сестрамъ; тому, что ихневмониды питаются живымъ тѣломъ гусеницъ; и другимъ подобнымъ фактамъ. По теоріи естественнаго подбора, скорѣе слѣдовало-бы удивляться тому, что не открыто больше случаевъ, въ которыхъ мы-бы не могли признать безусловнаго совершенства.
не может производить внезапно великих видоизменений; он может действовать лишь медленными, краткими шагами. Поэтому правило «Natura non facit saltum», все более оправдывающееся с каждым расширением наших познаний, очень просто объясняется по этой теории. Мы ясно видим, почему природа щедра на разнообразие, но скупа на нововведения. Но нет возможности объяснить, почему бы существовал такой природный закон, если бы каждый вид был сотворен отдельно.
Многие другие факты, как мне кажется, объяснимы по этой теории. Как странно, чтобы птица с формою дятла была создана для питания насекомыми, живущими в почве; чтобы горные гуси, редко или никогда не плавающие, были бы созданы с перепончатыми лапами; чтобы птица из дроздов была создана для ныряния и питания подводными насекомыми, и чтобы буревестник был создан с нравами и строением, приспособляющим его к жизни гагары или чистика, и так далее, в бесчисленных случаях! Но при воззрении, по которому каждый вид постоянно стремится увеличить свою численность, а естественный подбор постоянно готов приспособить изменчивое потомство каждого из них к какому-либо порожнему или плохо занятому месту в природном строе, эти факты перестают быть странными, и их даже можно было бы предвидеть.
Так как естественный подбор действует в силу состязания, то он приспособляет жителей каждой страны лишь сообразно с степенью совершенства их сожителей, так что нам нечего удивляться, если жители какой-либо страны, по обиходному мнению, будто бы особо созданные для нее и к ней приспособленные, побеждаются и вытесняются приурочивающимися произведениями иной страны. Нечего нам также удивляться тому, что не все приспособления в природе, насколько можем мы судить, безусловно совершенны, и что некоторые из них прямо противоречат нашим понятиям о целесообразности. Нам нечего удивляться тому, что жало пчелы причиняет ей смерть; тому, что трутни производятся в таких огромных количествах для одного акта, и что они избиваются своими бесплодными сестрами; изумительной траты пыльцы нашими соснами; инстинктивной ненависти пчелы-матки к собственным своим плодовитым сестрам; тому, что ихневмониды питаются живым телом гусениц; и другим подобным фактам. По теории естественного подбора скорее следовало бы удивляться тому, что не открыто больше случаев, в которых мы бы не могли признать безусловного совершенства.
