Монахъ похвалилъ его и сказалъ, что немедленно распорядится; чтобы все это было ему доставлено.
Такъ все и было исполнено. Между тѣмъ братья, хозяева Чапелетто, сильно опасавшіеся, чтобы онъ ихъ не надулъ, спрятались за перегородкой, примыкавшей къ комнатѣ, гдѣ лежалъ больной, и могли слышать все, что тотъ говорилъ монаху. Слыша эту шутовскую исповѣдь, они едва удерживались отъ хохота и говорили между собою:
— Экій вѣдь человѣкъ! Ничѣмъ его не проймешь. Ни старость, ни болѣзнь, ни страхъ близкой смерти, ни судъ Божій, на который онъ долженъ предстать, можетъ быть, черезъ часъ, не могутъ его совлечь съ его безпутства; неужели онъ и умереть собрался такъ же, какъ жилъ?
Но когда услышали, что онъ будетъ похороненъ при церкви, то совершенно успокоились; имъ только этого и надо было.
Чапелетто вскорѣ пріобщился, и такъ какъ ему становилось все хуже, то вслѣдъ затѣмъ его и соборовали; въ тотъ же день вечеромъ онъ умеръ. Братья распорядились похоронами; они на его счетъ устроили все, что относилось до похоронъ, и дали знать въ монастырь, чтобы пришли духовники справить вечеромъ обычную панихиду, а утромъ взять тѣло для погребенія. Монахъ, исповѣдывавшій Чапелетто, узнавъ, что онъ умеръ, переговорилъ съ настоятелемъ. Затѣмъ они созвали колокольнымъ звономъ всю братію, объявили ей, что усопшій, какъ явствовало изъ его предсмертной исповѣди, былъ настоящій праведникъ, что, быть можетъ, Господь восхочетъ явить черезъ него великія чудеса, и убѣдили монаховъ принять его останки съ особымъ благоговѣніемъ. И настоятель, и вся легковѣрная братія охотно на это согласились. Вечеромъ у тѣла Чапелетто была совершена торжественная служба, а на утро за его тѣломъ двинулась процессія духовенства въ ризахъ и мантіяхъ, съ книгами, съ крестами; тѣло было съ торжествомъ перенесено въ церковь монастыря, сопровождаемое всѣмъ населеніемъ города; его поставили посреди храма. Монахъ, принявшій исповѣдь Чапелетто, взошелъ на амвонъ и началъ повѣствовать чудеснѣйшія вещи о житіи усопшаго, о его дѣвственности, простодушіи, невинности и святости. Между прочимъ, онъ упомянулъ, какъ Чапелетто со слезами и воздыханіями покаялся ему въ томъ, что считалъ своимъ тягчайшимъ грѣхомъ, и о томъ, какъ ему, исповѣднику, лишь съ большимъ трудомъ удалось его утѣшить и увѣрить, что онъ получитъ отпущеніе своего грѣха. Тутъ онъ обратился съ тяжкими укорами къ собравшемуся народу.
— Вы, отверженные Богомъ, — гремѣлъ онъ, — вы изъ-за каждой соломины, попавшей вамъ подъ ноги, изрыгаете хулу на Господа и на Святую Матерь, и на всѣ силы небесныя!
И много еще говорилъ онъ о праведности и чистотѣ усопшаго. Слова его были приняты народомъ съ великою вѣрою. Убѣжденіе въ святости покойнаго такъ крѣпко засѣло у всѣхъ въ умахъ, что, когда окончилась служба, всѣ до единаго, кто былъ въ церкви, подходили къ покойнику, съ умиленіемъ цѣловали его руки и ноги, потомъ принялись за его одежды, изорвали ихъ въ мелкіе клочья, и каждый почиталъ себя счастливымъ, если ему удавалось захватить клочекъ на свою долю. Тѣло было оставлено на цѣлый день въ храмѣ, чтобы всѣ, кто хочетъ, могли приходить и поклоняться ему. Ночью его положили въ мраморную гробницу. Потомъ мало-по-малу народъ сталъ привыкать ходить къ его гробу на поклоненіе, ставить свѣчи, молиться, приносить обѣты, оставлять на
