гомъ — самого Каландрино, который, измаявшись колотить Тессу, присѣлъ отдохнуть.
— Что это значитъ, Каландрино? — спросили они у него, при видѣ всей этой странной обстановки. — Ты въ каменщики поступилъ, что ли? Къ чему тебѣ такая груда камня? А что же такое сталось съ госпожею Тессою? За что ты ее такъ обработалъ? Что все это обозначаетъ?
Каландрино былъ такъ измученъ громадною ношею, такъ усталъ во время расправы съ женой, такъ былъ потрясенъ утратою своего драгоцѣннаго чудодѣйственнаго камня, что рѣшительно не въ силахъ былъ собраться съ мыслями, не находилъ словъ, чтобы хоть что-нибудь отвѣтить.
Переждавъ нѣсколько времени, Буффальмакко вновь заговорилъ:
— Каландрино, если ты былъ не въ духѣ, то зачѣмъ же было обрушивать свое неудовольствіе на насъ, ни въ чемъ неповинныхъ? Повелъ ты насъ съ собою искать эти камни, ничего толкомъ не объяснивъ; привелъ, да, не говоря ни слова, и бросилъ тамъ, а мы слонялись, какъ двое дураковъ, по берегу Муньоне. Мы понимаемъ теперь, что ты хотѣлъ сыграть съ нами штуку, но только будь увѣренъ, что впредь тебѣ этого не удастся!
— Друзья мои! — отвѣтилъ, наконецъ, Каландрино, собравшись съ силами. — Все это не то и не такъ! Я, я, злополучный, я нашелъ этотъ камень! Хотите вы убѣдиться въ томъ, что я говорю сущую правду? Такъ вотъ вамъ доказательство. Когда вы окликали меня и спрашивали другъ у друга, гдѣ я, — я стоялъ отъ васъ въ какихъ-нибудь десяти шагахъ! Вы не шли ко мнѣ, не видѣли меня, и я такъ и ушелъ отъ васъ, идя все время впереди васъ.
И тутъ онъ съ большими подробностями разсказалъ имъ все, что они и сами хорошо знали раньше его, и показалъ имъ, какъ они исполосовали ему синяками всю спину и ноги.
— Мало того, — продолжалъ онъ, — когда я проходилъ черезъ городскія ворота, со всею этою кучею камней, которые вы видите, мнѣ никто ни слова не сказалъ. А вѣдь вы знаете, какъ придирчивы эти стражники, какъ они все высматриваютъ. По дорогѣ мнѣ встрѣчались знакомые и пріятели, которые ужь никогда не пропустятъ меня, чтобы не перемолвить словечка и не пригласить на выпивку, — а тутъ, хоть бы полсловечка кто-нибудь сказалъ мнѣ; всѣ шли мимо, какъ будто и не видѣли меня. Какъ только пришелъ я домой, такъ вотъ эта чертовка, чтобъ ей сквозь землю провалиться, выпялилась передо мной и тотчасъ увидала меня. Вѣдь вы сами знаете, на что баба только поглядитъ, въ томъ сейчасъ же пропадаетъ всякая сила! Вотъ и вышло, что я изъ самаго, можно сказать, счастливаго человѣка во всей Флоренціи обратился въ самаго несчастнаго. Вотъ за это-то я ее и лупилъ, пока только руки ходили, и, право, не знаю, какъ еще я удержался и не прикончилъ ея совсѣмъ. О, да будетъ проклятъ тотъ часъ, когда я впервые ее увидѣлъ и когда она вошла ко мнѣ въ домъ!
И вновь впавъ въ бѣшенство, Каландрино хотѣлъ опять на нее накинуться. Буффальмакко и Бруно, слушая его, дѣлали удивленныя лица и все время подтверждали то, что онъ разсказывалъ, а сами съ большимъ трудомъ сдерживали смѣхъ. Однако, увидѣвъ, какъ онъ въ бѣшенствѣ вскочилъ и хотѣлъ кинуться на жену, чтобы опять за нее приняться, они подскочили и удержали его. Они стали его успокоивать и убѣждать, что жена тутъ не при чемъ, что онъ самъ виноватъ, потому что, коли зналъ,
