увѣщаніями тѣхъ, что̀ говорили, какъ ему казалось, изъ желанія добра ему; несказанно скорбя и отчаявшись въ возвращеніи денегъ, направился онъ въ ту сторону, откуда днемъ шелъ вслѣдъ за дѣвочкой. Андреуччо не зналъ, куда идетъ, но хотѣлъ бы вернуться въ гостинницу. Самъ чувствуя отвращеніе къ исходившему отъ него запаху, желая выкупаться и омыться въ морѣ, онъ повернулъ налѣво и пустился по дорогѣ, называемой Каталонской. Подходя уже къ верхнему городу, онъ вдругъ увидалъ передъ собой двоихъ людей, шедшихъ къ нему навстрѣчу съ фонаремъ. Андреуччо испугался, не сыщики ли это или другой кто-нибудь съ недобрыми умыслами, и, желая избѣжать ихъ, спрятался скорѣе въ пустое строеніе, которое увидалъ по близости; но они, какъ нарочно, сюда именно и направлялись. Войдя въ этотъ домъ, одинъ изъ нихъ, сбросивъ съ плечъ какіе-то инструменты, началъ вмѣстѣ съ другимъ ихъ разсматривать, обмѣниваясь по этому поводу различными замѣчаніями. Но вдругъ одинъ промолвилъ:
— Что это значитъ, я слышу страшную вонь, какой еще, кажется, отродясь не нюхнвалъ!
Съ этими словами онъ поднялъ немного фонарь и увидалъ бѣднягу Андреуччо. Изумленные, спросили они оба: «Кто тутъ?» Андреуччо молчалъ; они подступили съ фонаремъ и освѣдомились, что̀ онъ тутъ, такой загаженный, дѣлаетъ. На это Андреуччо разсказалъ имъ безъ утайки все, съ нимъ случившееся. Тѣ, соображая, гдѣ это могло произойти, рѣшили между собой, что навѣрное это было въ домѣ Скарабоне Буттафуоко (Поджигателя), и, обернувшись къ нему, одинъ молвилъ:
— Ну, пріятель, хоть ты и потерялъ свои деньги, возблагодари Бога за то, что провалился и не могъ послѣ вернуться въ домъ. Вѣдь если бы ты не упалъ, будь увѣренъ, едва бы ты уснулъ, какъ былъ бы зарѣзанъ, и вмѣстѣ съ деньгами лишился бы и жизни. Ну, что за радость теперь плакаться; тебѣ не достать больше своихъ денегъ, какъ звѣздъ съ неба, а убить онъ тебя можетъ, когда узнаетъ, что ты о немъ хоть слово пикнулъ. — Сказавъ это, они посовѣтовались между собой и опять обратились къ нему:
— Слушай, намъ тебя жалко стало; хочешь къ намъ пристать и сдѣлать то, что мы задумали? Тогда навѣрняка, пожалуй, на твою долю придется гораздо больше, чѣмъ ты потерялъ.
Андреуччо, дошедшій уже до отчаянія, отвѣчалъ, что согласенъ.
Въ этотъ день похоронили одного неаполитанскаго архіепископа, отца Филиппа Мипутоло. Онъ былъ погребенъ съ блестящими украшеніями на платьѣ и съ рубиновымъ перстнемъ на пальцѣ. Камень въ перстнѣ стоилъ болѣе пятисотъ флориновъ. Вотъ мазурики и намѣревались украсть его; они о своемъ замыслѣ разсказали Андреуччо. Алчность одержала въ немъ верхъ надъ разсудкомъ, и онъ отправился съ ними въ путь. Пока они шли къ собору, отъ Андреуччо такъ сильно разило, что одинъ сказалъ:
— Нельзя ли какимъ-нибудь манеромъ ему пообмыться немного, гдѣ бы то ни было, чтобъ онъ не вонялъ такъ сильно?
— Да вѣдь мы тутъ близко отъ колодца, — отвѣчалъ другой, — тамъ всегда почти есть воротъ и большая бадья; пойдемъ-ка, вымоемъ его поскорѣе.
Но, придя къ колодцу, они увидали, что веревка тамъ есть, а бадья убрана. Тогда они сообща рѣшили привязать его къ веревкѣ и спустить въ колодецъ. Пусть онъ тамъ моется, а когда будетъ готовъ, дернетъ за
