уважении, которого ему удалось добиться по отношению к своему лицу и имуществу. Получить понятие о правопорядке можно было только постепенно, путем абстракции, благодаря наблюдению над наличными субъективными правами. Поэтому совершенно несогласен с историей и неправилен взгляд, по которому права в субъективном смысле являются лишь выводом из прав в объективном смысле. Правопорядок гарантирует и переделывает по-своему права в субъективном смысле, но вовсе не является их творцом.
На этом основании права в субъективном смысле ни в коем случае нельзя отождествлять, как это делает современное господствующеее мнение, с «волемочием» (Wollendürfen)[1], т. е. с дозволением права в объективном смысле, на основании которого лицо может что-либо делать или не делать[2].
- ↑ Это воззрение имеет свое начало еще в греческой философии и у Гегеля. Его разделял между прочим и Puchta: Pandekten, § 22, § 118. Его защищал Windscheid, т. 1, § 37. Тем не менее Виндшейд делает ту уступку, „что здесь не требуется реальной воли со стороны управомоченного, не требуется исходящего от него волеизъявления“. Этим он пытался объяснить себе то явление, что „и неспособные иметь волю могут иметь права без посредства представителя, равно как и волеспособный может иметь права, даже не зная об этом“, привед. сочин., прим. 3. Поэтому он и формулирует это так: „Правопорядок определил о конкретном содержании воли, что оно является руководящим“. Но если здесь дело не в реальной воле и если даже неспособные к изъявлению воли могут иметь права помимо представителей, то, нам кажется, Виндшейду следовало бы заменить выражение „содержание воли“ просто словом „содержание“; этим он, конечно, отказался бы от своей теории. В действительности, Виндшейд уже в 6-м издании оставляет эту попытку объяснения, но не самое определение понятия права в субъективном смысле. Для Бринца также права представляются „правовыми полномочиями“ (rechtliche Machtvollkommenheiten). Но, строго говоря, он сам отказывается от своей теории, признавая, что при ближайшем рассмотрении „некоторые частные права и при том самые основные из них являются прежде всего чем-то существенно отличным, представляя связь определенного лица с вещью, выражающуюся словами мое и твое“, т. 1, § 64, стр. 210. См. еще Schuppe: Der Begriff des subjectiven Rechtes, 1887; Bekker, т. 2, стр. 215; Regelsberger, т. 1, § 14; Gierke: Deutsches Privatrecht, т. 1, § 27.
- ↑ В связи с характеристикой права, как волемочия (Willensmacht), стоит попытка новейших писателей вычеркнуть юридические лица из категории субъектов права. „Трудно себе представить, говорит Бринц, Pandekten, изд. 1, т. 2, стр. 984, чтобы безличные предметы, как-то государство, община, учреждение, имели права. При отсутствии таких понятий, как мочь или сметь, полномочие или власть, мы не можем себе представить права; понятия же мочь или сметь несоединимы с нечеловеческим существом“. Следует однако разрешить этот вопрос в обратном смысле, так как
