объ этомъ, ибо вы не правы. То, что вы говорите, не вопросъ грамматики или этики, а фактъ.
— Я понимаю, — сказалъя, — фактъ заключается въ томъ, что у васъ мои деньги.
Его лицо просвѣтлѣло; онъ, повидимому, былъ доволенъ моей понятливостью.
— Но вы уклоняетесь отъ прямого отвѣта на вопросъ, — продолжалъ я, — который заключается въ томъ, справедливо это или нѣтъ.
— Ахъ, — замѣтилъ онъ, скрививъ ротъ, — я вижу, что вы до сихъ поръ вѣрите въ такія вещи, какъ справедливость и несправедливость.
— А вы развѣ не вѣрите? Совсѣмъ?
— Ничуть. Сила — это справедливость, а слабость — несправедливость; или, иначе говоря, хорошо быть сильнымъ и дурно быть слабымъ… Или еще лучше: пріятно быть сильнымъ, потому что это выгодно; и тяжело быть слабымъ, потому что за это приходится платиться. Вотъ сейчасъ, напримѣръ, обладаніе этими деньгами —пріятная вещь. Обладая ими, я поступилъ бы дурно по отношенію къ себѣ и къ жизни, которая во мнѣ, если бы я отдалъ ихъ вамъ и лишилъ бы себя удовольствія обладать ими.
— Но вы поступаете несправедливо по отношенію ко мнѣ, удерживая ихъ, — возразилъ я.
— Нисколько. Человѣкъ не можетъ поступать несправедливо по отношенію къ другому. Онъ можетъ поступать несправедливо только по отношенію къ самому себѣ. Мнѣ кажется, что я несправедливъ по отношенію къ самому себѣ всегда, когда я принимаю во вниманіе интересы другихъ.
