ждой всѣхъ сортовъ, чистой и грязной. Все это качалось взадъ и впередъ при каждомъ качаніи судна и производило звукъ, похожій на шелестъ деревьевъ. По временамъ сапогъ съ глухимъ стукомъ ударялся о стѣну; и хотя волненіе было сравнительно ничтожно, тѣмъ не менѣе слышался безпрерывный скрипъ досокъ и переборокъ и шумъ воды подъ самымъ поломъ.
Но спящіе не слышали ничего этого. Ихъ было восемь человѣкъ, и въ тепломъ, спертомъ воздухѣ стоялъ стонъ отъ ихъ храпа, вздоховъ и нечленораздѣльнаго бормотанія, сопровошдающихъ обык новенно сонъ человѣка-животнаго… Но спали ли они? И всѣ ли спали? Чтобы узнать это, Волкъ Ларсенъ примѣнилъ испытаніе, напомнившее мнѣ одну новеллу Бокаччіо.
Ларсенъ снялъ морскую лампу изъ ея качаю щейся подставки и передалъ ее мнѣ. Затѣмъ онъ началъ осмотръ съ первыхъ коекъ. На верхней изъ нихъ лежалъ Уфти-Уфти, канака, великолѣпный морякъ, прозванный такъ своими товари щами. Онъ спалъ, лежа на спинѣ, и дышалъ тихо какъ женщина. Одна рука у него была подъ го ловой, другая лежала поверхъ одѣяла. Волкъ Ларсенъ взялъ его за руку и сталъ считать пульсъ. Канака, проснулся такъ же спокойно, какъ и спалъ. Тѣло его не шевельнулось, только большіе, черные глаза широко открылись и, не мигая, смотрѣли въ наши лица. Волкъ Ларсенъ приложилъ папецъ къ губамъ въ знакъ молчанія, и глаза снова закрылись. На нижней койкѣ лежалъ Луисъ, толстый, горячій и потный, и спалъ самымъ
