Она замораживала до мозга костей. Это было объятіе смерти. Я невольно ахнулъ отъ страха и неожиданности и наполнилъ свои легкія водой, прежде чѣмъ спасательный поясъ успѣлъ вынести меня на поверхность. Во рту у меня было солоно, словно я наглотался соли, и въ горлѣ и легкихъ меня душила какая-то ѣдкая горечь.
Но холодъ былъ ужаснѣе всего. Я чувствовалъ, что могу прожить только еще нѣсколько минутъ.
Люди барахтались вокругъ меня, и я слышалъ что они что-то кричали одинъ другому. Я услышалъ также шумъ веселъ. Очевидно, тотъ пароходъ спустилъ свои лодки.
По мѣрѣ того, какъ время шло, я удивился, что я все еще живъ. Я совершенно не чувствовалъ своихъ ногъ, въ то время какъ пронизываюшій холодъ подбирался къ моему сердцу и сжималъ его въ своихъ ледяныхъ объятіяхъ. Небольшія волны съ злобными, пѣнящимися хребтами безпрестанно окатывали меня и наполняли мнѣ ротъ; я захлебывался.
Шумъ становился все отдаленнѣе, хотя я слышалъ послѣдній взрывъ отчаянныхъ криковъ и понялъ, что Мартинецъ пошелъ ко дну. Позже — хотя какъ много позже, я не имѣлъ представленія — я пришелъ въ себя, и ужасъ охватилъ меня. Я не слышалъ ни криковъ, ни зова, слышалъ только плескъ волнъ въ туманѣ. Паника въ толпѣ, связанной общимъ интересомъ, не такъ ужасна, какъ страхъ, охватывающій человѣка, когда онъ находится въ полномъ одиночествѣ; и такой ужасъ испыталъ теперь я. Куда меня несло теченіемъ?
