Мы пошли по юту на подвѣтренную сторону. Лодка была совсѣмъ ужъ близко и находилась въ отчаянномъ положеніи. Джонсонъ правилъ, Личъ вычерпывалъ воду. Мы нагоняли ихъ, дѣлая два фута въ то время, какъ они дѣлали одинъ. Волкъ Ларсенъ сдѣлалъ знакъ Луису, чтобы онъ повернулъ руль на нѣсколько румбовъ, и мы обошли лодку футахъ въ двадцати отъ нея. Мы закрыли ее собою отъ вѣтра, ея парусъ заплескался, она выпрямилась, такъ что Личу пришлось пересѣсть на другую сторону. Лодка остановилась и, когда насъ подняло на высокій гребень волны, она глубоко опустилась въ впадину между волнами.
Въ этотъ моментъ Личъ и Джонсонъ посмотрѣли на своихъ товарищей, которые всѣ столпились вдоль борта. Но всѣ молчали. Въ нашихъ глазахъ они были обречены, и между нами и ими была такая же пропасть, какъ между мертвыми и живыми.
Въ слѣдующій затѣмъ моментъ они очутились противъ юта, гдѣ находились въ то время Волкъ Ларсенъ и я. Мы въ это время опустились между волнами, а ихъ подняло на волну. Джонсонъ взглянулъ на меня, и я увидѣлъ, какъ измучено и истощено было его лицо. Я махнулъ ему рукой въ знакъ привѣтствія и онъ отвѣтилъ; но въ его движеніи была полная безнадежность и отчаяніе. Онъ словно прощался со мною. Я не видалъ глазъ Лича, ибо онъ смотрѣлъ на Волка Ларсена съ обычнымъ выраженіемъ непримиримой ненависти на лицѣ.
