часть моей жизни, — сказала она со смѣхомъ, мужественно пытаясь отвѣтить въ духѣ его допроса, хотя я видѣлъ въ ея глазахъ, когда она смотрѣла на Волка Ларсена, все возрастающій ужасъ.
— И я полагаю, что другіе приготовляли для васъ даже постель?
— Мнѣ приходилось и самой приготовлять себѣ постель, — отвѣтила она.
— Часто?
Она покачала головой съ грустной усмѣшкой.
— Знаете ли вы, что дѣлаютъ съ бѣдными людьми въ штатахъ, когда они не работаютъ, чтобы прокормить себя?
— Я очень невѣжественна, — сказала она. — Что же дѣлаютъ съ тѣми бѣдняками, которые не работаютъ, какъ я?
— Ихъ садятъ въ тюрьму. Ихъ преступленіе, заключающееся въ томъ, что они не зарабатываютъ себѣ на жизнь, называется бродяжничествомъ. Если бы я былъ мистеромъ Ванъ-Вейденомъ, который всегда разрѣшаетъ вопросы съ точки зрѣнія справедливости, то я бы спросилъ, справедливо ли, что вы живете, когда вы не дѣлаете ничего, чтобы заслужить свое существование?
— Но такъ какъ вы не мистеръ Ванъ-Вейденъ, то я могу и не отвѣчать; не такъ ли?
Въ ея испуганныхъ глазахъ мелькнулъ насмешливый огонекъ, и мнѣ стало невыразимо жаль ее. Я долженъ былъ какъ-нибудь вмѣшаться въ разговоръ и перевести его на другую тему.
