— Да, но чувствую я не совсѣмъ спокойно; я могъ бы убить человѣка, который ограбилъ меня, — перебилъ онъ. — Да, да, я знаю, что вы скажете, что этотъ человѣкъ брать мнѣ. Опять сентименты.
Его лицо вдругъ сразу измѣнилось. Его голосъ зазвучалъ мягче и искрениѣе, когда онъ сказалъ:
— Вы, сентиментальные люди, должны быть счастливы, истинно счастливы, мечтая о добрѣ, находя добро и поэтому чувствуя себя тоже добрыми. Теперь скажите вы мнѣ оба, вы считаете меня хорошимъ?
— На васъ пріятно смотрѣть… въ нѣкоторыхъ отношеніяхъ, — сказалъ я.
— Въ васъ много способности къ добру… — сказала Модъ Брюстеръ.
— Ну вотъі — вскричалъ онъ почти сердито, — ваши слова совершенно пусты для меня. Въ нихъ нѣтъ ни капли ясности и опредѣленности. Ихъ нельзя взять въ руки и разсмотрѣть. Въ сущности говоря, это даже не мысли. Это только чувство, нѣчто основанное на иллюзіи, а вовсе не на логичной работѣ ума.
По мѣрѣ того, какъ онъ говорилъ, его голосъ снова смягчался и въ немъ зазвучала довѣрчивая нотка.
— Знаете ли вы, что я иногда ловлю себя на сожалѣніи о томъ, что и я не могу закрывать глаза на факты жизни и знать только ея иллюзіи. Я знаю, что онѣ невѣрны и противорѣчатъ разуму; но передъ лицомъ ихъ мой разумъ говорить мнѣ, что жить мечтами и иллюзіями доставляетъ высо-
