Къ нему снова вернулась недовѣрчивость, когда Ларсенъ пригласилъ его спуститься въ каютъ-компанію. Но онъ все-таки спустился вмѣстѣ съ Ларсеномъ, а его люди, по обычаю матросовъ, приходящихъ въ гости на чужое судно, отправились на бакъ.
Вдругъ изъ каюты послышался мощный ревъ и звуки отчаянной борьбы. Дрались левъ и леопардъ, и кричалъ одинъ только левъ; леопардъ былъ Волкъ Ларсенъ.
— Видите, какъ священно у насъ гостеприимство? — съ горечью сказалъ я миссъ Брюстеръ. Она кивнула головой, и я увидѣлъ на ея лидѣ то самое мучительное отвращеніе, отъ котораго я самъ такъ страдалъ въ первыя недѣли моего пребьввашя на Призракѣ.
— Лучше отправляйтесь къ себѣ, хотя бы черезъ трюмъ, пока все это не кончится, — сказалъ я.
Она отрицательно покачала головой и посмотрѣла на меня. Она не боялась, но эти проявленія звѣрства были для нея невыразимо мучительны.
— Вы понимаете, — поспѣшилъ я объяснить, — что роль, которую мнѣ приходится играть во всемъ этомъ, вынуждена, и что я не могу отказаться отъ нея, иначе и мнѣ и вамъ грозила бы гибель? Мнѣ очень тяжело…
— Я понимаю, я все понимаю, — отвѣчала она тихимъ голосомъ, и по взгляду, который она на меня бросила, я понялъ, что она дѣйствительно понимаетъ.
Между тѣмъ въ каютѣ все стихло, и вскорѣ Волкъ Ларсенъ снова возвратился на палубу.
