онъ съ улыбкой, когда пуля ударилась о стѣну каюты.
Я снова увидѣлъ въ его глазахъ золотыя искорки, а въ ея глазахъ ужасъ.
— Мы, пожалуй, даже мужественнѣе, — поспѣшилъ я сказать. — По крайней мѣрѣ, относительно себя я могу сказать, что я болѣе мужественъ, чѣмъ капитанъ Ларсенъ.
Онъ бросилъ на меня быстрый взглядъ. Онъ хотѣлъ знать, не смѣюсь ли я надъ нимъ. Я повернулъ штурвалъ на три румба, затѣмъ выровнялъ шхуну. Волкъ Ларсенъ все еще ждалъ моего объясненія; я указалъ ему на свои колѣни.
— Вы замѣчаете, что они у меня слегка дрожатъ? — сказалъ я. — Это потому, что я боюсь; мое тѣло боится, мой умъ боится, потому что я не хочу умирать. Но мой духъ владѣетъ моимъ умомъ и плотью. Я болѣе чѣмъ храбръ. Я мужествененъ. Ваше тѣло не боится и вы не боитесь. Съ одной стороны вамъ ничего не стоитъ идти навстрѣчу опасности, съ другой стороны, это вамъ доставляетъ даже удовольствіе. Вы, можетъ-быть, не боитесь, мистеръ Ларсенъ, но должны сознаться, что мужественъ только я.
— Вы правы, — тотчасъ же согласился онъ. — Я никогда не думалъ объ этомъ съ такой точки зрѣнія. Но, если эта мысль правильна, то будетъ ли правильно и обратно: если вы храбрѣе меня, то значить ли это, что я трусливѣе васъ?
Мы оба разсмѣялись абсурдности этой мысли, и онъ положилъ свое ружье на бортъ, старательно приложился и сдѣлалъ три выстрѣла. Первый
