у нея руль, мнѣ пришлось разжимать ея судорожно сжатые пальцы. Она до такой степени обезсилѣла, что не могла подняться съ мѣста. Мнѣ пришлось наскоро закрѣпить весло и парусъ, и затѣмъ уложить ее на постель и растереть ея руки.
— Какъ я устала, — пробормотала она съ глубокимъ вздохомъ, и голова ея безсильно упала на грудь.
— Только не бранитесь, слышите? Не смѣйте браниться! — тотчасъ же воскликнула она, поднимая голову.
— Нѣтъ, я не сержусь на васъ…
— Но я вижу на вашемъ лицѣ упрекъ…
— Да, конечно. Съ вашей стороны это не честно ни по отношенію къ себѣ, ни по отношенію ко мнѣ, потому что послѣ этого я уже не могу довѣряться вамъ.
— Я этого больше не сдѣлаю, — сказала она съ видомъ кающагося ребенка. — Обѣщаю вамъ.
— Обѣщайте, что будете слушаться, какъ матросъ слушается капитана.
— Обѣщаю. Я сама знаю, что мнѣ не слѣдовало такъ дѣлать.
— Въ такомъ случаѣ обѣщайте еще одну вещь.
— Охотно обѣщаю.
— Обѣщайте, что никогда не будете ни о чемъ просить… потому что, такимъ образомъ, вы всегда можете уничтожить мою власть.
Она весело расхохоталась — она, очевидно, сама прекрасно замѣтила могущественное вліяніе своихъ просьбъ.
— Вы очень мило произносите слово «пожалуйста…»
