Я задрожалъ. Старая боль въ желудкѣ снова вернулась ко мнѣ. Я оперся рукой о выступи каюты, чтобы удержаться на ногахъ, и не снускаль съ него глазъ. Мы оба молчали. Въ его молчаніи и неподвижности было что-то ужасное. Весь мой прежній страхъ вернулся и усилился въ сто разъ. А мы все стояли и молча глядѣли другь на друга.
Я чувствовалъ, что нужно что-то сдѣдать, но моя прежняя безпомощность охватила меня и я ждалъ, чтобы онъ первый ааговорилъ; я подумалъ, что мое положеніе теперь похоже на то, когда я приближался къ котику сь намѣреніемъ убить его, и въ то же время желалъ, чтобы онь обратился въ бѣгство. Наконецъ я вспомнилъ, что я иришелъ сюда не за тѣмъ, чтобы Волкъ Ларсенъ взялъ на себя иниціативу дѣйствія, а для того, чтобы дѣйствовать самому. Я взвелъ оба курка и прицѣлился. Если бы онъ только пошелохнулся, я знаю, что я бы выстрѣлилъ въ него. Но онъ стоялъ неподвижно и смотрѣлъ на меня. И, цѣлясь въ него дрожащими руками, я все же успѣлъ замѣтить, что лицо его носило слѣды истощенiя и было необычайно угрюмо и озабоченно. Щеки впали и на лбу собрались морщины, И мнѣ показалось, что глаза его были какіе-то странные; и не только выраженіе было странно, но, казалось, будто они гдядятъ въ разныя стороны.
Пока я разглядывалъ его, въ моемъ мозгу пробѣгали тысячи мыслей; но я подрежнему не могъ спустить курка. Я опустилъ ружье и подошелъ
