то падали. Иногда онъ начиналъ говорить, но вдругъ останавливался посреди фразы, и мы иногда цѣлыми часами ждали, чтобы онъ снова заговорилъ. Онъ жаловался на сильную боль въ головѣ и установилъ систему сношенiя съ нимъ для того времени, когда способность говорить совершенно покинетъ его. Одно слабое пожатіе руки означало «да», два —«нѣтъ. Хорошо еще, что мы такъ условились съ нимъ, потому что къ вечеру того же дня онъ совершенно лишился голоса. Такимъ образомъ пожатіями руки онъ отвѣчалъ на вопросы, а когда хотѣлъ что-нибудь сказать, то лѣвой рукой нацарапывалъ нѣсколько словъ на бумагѣ.
Между тѣмъ наступила суровая зима. Буря слѣдовала за бурей, сопровождаясь снѣгомъ и дождемъ. Котики отправились на югъ и островъ опустѣлъ. Я работалъ съ лихорадочной поспѣшностью. Несмотря на дурную погоду и на вѣтеръ, который мнѣ особенно мѣшалъ, я работалъ на палубѣ съ утра до вечера и моя работа быстро подвигалась впередъ. Фокъ-мачта уже лежала на палубѣ и я прикрѣплялъ къ ней самыя необходимыя снасти и реи; Модъ въ это время зашивала паруса; она довольно удачно примѣняла кожаную ладонь вмѣсто наперстка и толстую трехгранную иглу. Руки ея, при этомъ, покрылись ссадинами и пузырями, но она мужественно продолжала шить, отрываясь только, когда требовалось варить нашу незатѣйливую пишу, ухаживать за больнымъ или помочь мнѣ.
— Долой всѣ суевѣрія! — сказалъ я въ пятницу утромъ. — Я попробую поднять мачту сегодня же.
