случаяхъ жизни и по-дѣтски въ мелочахъ. Я помню что когда Керфутъ, одинъ изъ охотниковъ, потерялъ палецъ, который у него былъ такъ раздробленъ, что походилъ на безформенный кусокъ тѣста, онъ не издалъ ни одного звука, даже выраженіе его лица не измѣнилось. И въ то же время я нерѣдко видѣлъ, какъ онъ приходилъ въ неистовую ярость изъ-за сущихъ пустяковъ.
Онъ и сейчасъ былъ въ бѣшенствѣ; онъ сипло кричалъ, размахивалъ руками и ругался, какъ дьяволъ, и все только потому, что никакъ не могъ прійти къ соглашенію съ другимъ охотникомъ относительно того, умѣетъ ли дѣтенышъ котика плавать инстинктивно. Онъ утверждалъ, что умѣетъ, какъ только родится, а другой охотникъ, Латимеръ, худой янки, съ хитрыми, узкими, въ видѣ щелочекъ глазами, утверждалъ, что дѣтеныши котика рождаются на берегу именно потому, что они не умѣютъ плавать, и что мать принуждена учить ихъ плавать, какъ птицы учатъ летать своихъ птенцовъ.
Остальные четыре охотника сидѣли, облокотившись у стола, или лежали на своихъ койкахъ и мало вмѣшивались въ споръ. Но они были въ высшей степени заинтересованы, ибо отъ времени до времени принимали сторону то одного, то другого изъ спорившихъ, а иногда всѣ вмѣстѣ начинали говорить сразу, и тогда ихъ голоса походили на раскаты грома въ ограниченномъ пространствѣ. Ихъ доводы были такіе же дѣтскіе и нелѣпые, какъ и предметъ спора. Они въ сущности мало старались доказывать. Ихъ методомъ спора
