VII
безъ веселъ, по теченію. Въ одну изъ такихъ поѣздокъ, уже будучи студентомъ, онъ простудился, схватилъ плевритъ, долго прохворалъ и такъ ослабѣлъ, что много времени пролежалъ, что называется, пластомъ. Онъ очень любилъ повѣствовать о своихъ впечатлѣніяхъ въ этихъ поѣздкахъ. Въ годы студенчества, пріѣзжая на каникулы въ Висимъ, онъ то и дѣло пропадалъ изъ дому и бродилъ по окрестностямъ. Его постояннымъ спутникомъ въ этихъ экскурсіяхъ былъ мѣстный псаломщикъ. Пропадали они иногда по недѣлѣ, по двѣ. Маминъ любовно изобразилъ его въ очеркѣ „Емеля охотникъ“ и въ сборникѣ „Изъ далекаго прошлаго“, въ разсказѣ „Зеленыя горы“, гдѣ этотъ ветхозавѣтный дьячокъ, Николай Матвѣевичъ, философъ, какъ называлъ его отецъ Наркисъ, изображенъ, что называется, во весь рость, съ его страстью къ охотѣ и къ вину, съ его суевѣріями и удивительной способностью существовать на гроши. Мамина привлекало къ Николаю Матвѣевичу необыкновенно развитое въ немъ „чувство природы“. Это былъ созерцатель, жившій широкой жизнью всей природы. Она наполняла его существованіе, заслоняя всѣ остальные интересы, до дьячковской нищеты включительно. Маминъ глубоко цѣнилъ этого бѣдняка, потому что и самъ былъ созерцателемъ, потому что ощущалъ на себѣ благотворное вліяніе дьячка-философа.
Эксккурсіи съ Николаемъ Матвѣичеімъ и поѣздки съ братомъ по рѣкѣ Чусосой Маминъ предпринималъ для изученія пріисковаго, промысловаго и раскольничьяго Урала, и его яркіе разсказы „Въ камняхъ“ и „Бойцы“ — плодъ этого всесторонняго изученія родныхъ мѣстъ. Какъ ни замкнута была жизнь уральскпхъ раскольниковъ, но и тутъ Дмнтрій Наркисовичъ умудрялся проникать въ неё. По свидѣтельству его сестры, Елисавсты Наркисовны, онъ часто бывалъ въ скитахъ, знакомился съ вліятельными „старцами“ и начетчиками. Помогала ему исключител:ьная популярность отца среди старообоядцевь. Отецъ, хотя и былъ священникомъ, отличался незаурядной терпимостью... Съ представителями ближайшихъ скитовъ отецъ Наркисъ установилъ самыя добрыя отношенія. Сестра Дмнтрія Наркисовича помнитъ, напримѣръ, что одна изъ самыхъ вліятельныхъ окрестныхъ начетчицъ, справляющая раскольничьи службы, была въ семьѣ Маминыхъ нерѣдкой почетной гостьей. Дмитрій Наркисовичъ сталкивался со старообрядцами и во дни своего юношества, будучи семинаристомъ, а потомъ студентомъ; много разсказовъ о нихъ поредавалъ ему дьячокъ Николай Матвѣевичъ, и художникъ-бытописатель посвятилъ этимъ „людямъ древляго благочестія“ много блестящихъ страницъ въ своихъ произведеніяхъ, особенно въ романѣ „Три конца“. Типы раскольниковъ въ другихъ разсказахъ и очеркахъ Мамина-Сибиряка продставляютъ только варіаціи типовъ изъ „Трехъ концовъ“.
Семинарскіе годы Мамина ознаменованы были его творческими попытками. Впрочемъ, писать онъ началъ нѣсколько раньше, но затѣмъ бросилъ. По разсказу Елизаветы Наркисовны, крупную роль въ первыхъ литературныхъ шагахъ ея брата сыгралъ преподаватель словесности въ пермской семинаріи, Соколовъ. Онъ страстно любилъ и великолѣпно зналъ свой предметъ и умѣлъ заинторесовать имъ почти всѣхъ способныхъ воспитанниковъ. Былъ строгъ, требователенъ, но далекъ отъ педантизма и рутннныхъ пріемовъ. За первое сочиненіѳ Дмиірія Наркисовича Соколовъ поставилъ единицу, но въ то же время сказадъ: „Въ такомъ видѣ никуда не годится, а дарованіе чувствуется. Вы должны заниматься литературой. Работайте надъ слогомъ, больше читайте!“ Дмитрій Наркисовичъ всегда вспоминалъ этого преподавателя съ благодарностью и уваженіемъ. Совѣтъ Соколова работать надъ слогомъ Маминъ принялъ близко къ сердцу и при дальнѣйшихъ своихъ литературныхъ попыткахъ, и гораздо позднѣе, когда уже выступалъ въ печати. По свидѣтельству той же сестры, съ первыхъ литературпыхъ шаговъ у Дмитрія Наркисовича создалась привычка тщательной работы надъ конспектами своихъ романовъ. Исписывались цѣлыя тотради. Не одниъ разъ мѣнялись не только детали и характеристика дѣйствующихъ лицъ, а даже фабула. Зато, когда черновая, подготовительная работа кончалась, Маминъ писалъ увѣренно, быстро, почти безъ помарокъ, часто даже не пѳречитывалъ написаннаго передъ отсылкой въ журналы. Покойный Викторъ Александоовичь Гольцовъ, оедактооъ „Русской Мысли“, разсказывалъ, какъ ревниво относился Дмитрій Наркисовичъ къ своимъ работамъ. Однажды онъ просилъ вернуть ему уже сданный въ редакцію разсказъ, продержалъ его недѣли двѣ и передѣлалъ до неузнаваемости, что называется, не оставилъ камня иа камнѣ.
Окончивъ курсъ семинаріи, Маминъ живо чувствовалъ пробѣлы въ своемъ образованіи и рѣшилъ ѣхать въ Потроградь „доучиваться“ и посмотрѣть своими глазами на чудеса знаменитой столицы. Весной 1871 года онъ покинулъ Екатерінбургь, запасшись болѣѳ чѣмъ скромной суммой на дорогу. Пышная столица нѳпривѣтливо встрѣтила 19-тилѣтняго юношу, пріѣхавшаго въ нее безъ средствъ, съ однимь храбрымъ намѣреніемъ просуществовать какъ-нибудь. Поступивъ въ медико-хирургическую академію на ветеринарное отдѣленіѳ, Маминъ, спустя два года, перешелъ на медицинское отдѣленіе, а въ слѣдующемъ, 1874 году выдержалъ экзаменъ въ университетъ, пробывъ около двухъ лѣтъ на естественномъ факультѳтѣ, и наконецъ въ 1876 году перешелъ иа юридическій факуль-
