— 11 —
— Ахъ, мерзавецъ! — задыхался Николай Иванычъ, сжимая маленькіе кулачки.— Валяй его!.. Бери... бей...
Мы всѣ наблюдали за движеніемъ казачьей пятерки, затаивъ дыханіе. Вотъ она уже совсѣмъ близко... вотъ она и совсѣмъ насѣла... Но тутъ случилось что-то необыкновенное: черная точка — Савка оказалась ниже казаковъ, а потомъ она пошла вправо отъ дороги, къ небольшому лѣску, который зеленымъ гребнемъ вѣнчалъ Кокурникову.
— Ахъ, мерзавецъ... — какъ-то застоналъ Николай Иванычъ, топая въ отчаяніи ногами.—Держи его... валяй!..
Всѣ облегченно вздохнули, когда черная точка благополучно исчезла въ лЬсу. О, какъ это страшно, когда въ глазахъ травятъ живого человѣка!..
Я помню, какъ наша кухарка Агаөья благочестиво крестилась все время, пока Савка бѣжалъ въ гору,—она выбѣжала за ворота вмѣстѣ съ другими и съ замирающимъ сердцемъ наблюдала происходившую сцену. Много еще такихъ же простыхъ бабъ провожало глазами бѣжавшаго Савку, покрывая его своей хорошей бабьей жалостью.
Трудно описать неистовство Николая Иваныча, когда пятерка вернулась и давешній казакъ донесъ о случившемся конфузѣ.
— Мы его достигли совеѣмъ, ваше скородіе... А ёнъ стоить посередь дороги. Ну, а потомъ на насъ... „Кланяйтесь, гритъ, вашему слѣдователю, а мнѣ некогда“. Какъ стрѣлитъ между нами... я его одипова зацѣпилъ нагайкой... А потомъ ёнъ въ сторону и въ лѣсъ.
— Онъ смѣялся надъ вами, дураками!..
Смѣлый маневръ Савки, бросившагося на казаковъ, чего они уже никакъ пе ожидали, произвелъ на всѣхъ ошеломляющее внечатлѣніе, какъ новое проявленіе Савкиной удали и находчиюсти. Онъ бравировалъ у всѣхъ на глазахъ, точно отвѣтственный первый артистъ какой-то труппы.
Цѣль стратегического маневра Савки была ясна для всѣхъ. Николай Иванычъ привелъ съ собой полусотню казаковъ и разставилъ ихъ постоемъ по раскольничышъ домамъ, потому что Савка былъ раскольникъ и находидъ постоянную поддержку и сочувствіе главнымъ образомъ среди раскольничьяго населенія. Можно представить себѣ ужасъ строгой и чистоплотной старовѣрческой семьи, когда въ ней поселялся казакъ, табачникъ и скобленое рыло. Эта драгонада должна была довести расколыниковъ до повинной. Такъ соображалъ Николай Иванычъ. Бѣгство Савки у всѣхъ на глазахъ было ему отвѣтомъ.
— Нѣтъ, братъ, шалишь!..—хвастался Николай Иванычъ.—Не мытьемъ, такъ будемъ брать катаньемъ... Видишь, что придумали!.. Заморю ностоемъ, пока не выдадутъ Савку головой... Ха-ха! Будутъ поминать Николая Иваныча...
Къ неумолимому начальству являлась цѣлая раскольничья депутація съ умильнымъ словомъ, но Николай Иванычъ ничего и слышать не хотѣлъ.
— Я васъ всѣхъ выкурю табакомъ, какъ таракановъ... да!.. — кричалъ Николай Иванычъ, топая маленькими ножками. — Вы будете меня помнить. А безъ Савки не уѣду. Такъ и знайте!..
2.
Началось тяжелое отсиживаніе отъ неумолимаго властодержца. Николай Иванычъ пилъ чай, гулялъ, купался, по вечерамъ игралъ у приказчика въ преферансъ и выдерживалъ характеръ.
