тѣми такъ называемыми λόγοι γελοίοι, о которыхъ говоритъ въ одномъ мѣстѣ Аристотель. Говорить красно, найти выраженію антитезу, сбить собесѣдника съ тольку, открывъ новый смыслъ въ его словахъ — все это и другое подобное составляло признакъ и выраженіе остроумія й образованія, и этому образованію всего болѣе послужили софисты, особенно позднѣйшаго времени. Отсутствіе твердыхъ, выработанныхъ положеній въ области грамматики и логики и наклонность общества къ живости рѣчи и остроумію въ выраженіи открывало софистамъ широкое поприще для ихъ еристики. Люди не искавшіе точнаго научнаго знанія, а желавшіе только развить въ себѣ и передать другимъ простое умѣнье или снаровку, они мало по малу создали особенные дидактическіе пріемы, о которыхъ говоритъ въ одномъ мѣстѣ Аристотель. Именно: они давали, говоритъ Аристотель, своимъ ученикамъ заучивать или монологическія рѣчи, или рѣчи состоящія изъ вопросовъ и отвѣтовъ: оі μέν ρητορικούςλόγους оі Ьё ερωτητικούς, которыя, по ихъ мнѣнію, всего чаще встѣчаются въ разговорахъ; отчего для учившихся у нихъ ученье шло хотя скоро, но оно было не научно (άτεχνος), потому что они имѣли въ виду научить, преподавая не науку, а одни лишь результаты науки, τά από τής τέχνης(Soph. Elench. 183 b 35.) Достоинство такого ученія для истиннаго знанія ясно само собою. Такъ уча, софисты не заботились объ истинномъ смыслѣ; все дѣло для нихъ состояло только въ томъ чтобы согласились съ ними другіе: δπη μεν έχει περί ών αν Ъ λόγος ή ου φροντΕουσιν, όπως Ьё α αυτοί εθεντο ταύτα όόΗει τοΐς παρούσι τούτο προθυμούνται. Такъ говоритъ о софистахъ Платонъ въ Федонѣ (91 а) ивъ нашемъ діалогѣ называетъ Евтидема и Діонисодора сильными въ истолкованіи выраженій встрѣчающихся во всякой рѣчи — все равно, истинно ли то или ложно. Отсюда понятно, что софисты являются все знающими πάνσοφοι — эпитетъ, который очень часто встрѣчается объ нихъ у Платона, чему однако, по замѣчанію того же Платона, повѣритъ развѣ
теми так называемыми λόγοι γελοίοι, о которых говорит в одном месте Аристотель. Говорить красно, найти выражению антитезу, сбить собеседника с тольку, открыв новый смысл в его словах — всё это и другое подобное составляло признак и выражение остроумия й образования, и этому образованию всего более послужили софисты, особенно позднейшего времени. Отсутствие твердых, выработанных положений в области грамматики и логики и наклонность общества к живости речи и остроумию в выражении открывало софистам широкое поприще для их еристики. Люди не искавшие точного научного знания, а желавшие только развить в себе и передать другим простое уменье или снаровку, они мало-помалу создали особенные дидактические приемы, о которых говорит в одном месте Аристотель. Именно: они давали, говорит Аристотель, своим ученикам заучивать или монологические речи, или речи состоящие из вопросов и ответов: ои μέν ρητορικούςλόγους ои Ьё ερωτητικούς, которые, по их мнению, всего чаще встечаются в разговорах; отчего для учившихся у них ученье шло хотя скоро, но оно было не научно (άτεχνος), потому что они имели в виду научить, преподавая не науку, а одни лишь результаты науки, τά από τής τέχνης(Soph. Elench. 183 b 35.) Достоинство такого учения для истинного знания ясно само собою. Так уча, софисты не заботились об истинном смысле; всё дело для них состояло только в том чтобы согласились с ними другие: δπη μεν έχει περί ών αν Ъ λόγος ή ου φροντΕουσιν, όπως Ьё α αυτοί εθεντο ταύτα όόΗει τοΐς παρούσι τούτο προθυμούνται. Так говорит о софистах Платон в Федоне (91 а) ив нашем диалоге называет Евтидема и Дионисодора сильными в истолковании выражений встречающихся во всякой речи — всё равно, истинно ли то или ложно. Отсюда понятно, что софисты являются всё знающими πάνσοφοι — эпитет, который очень часто встречается об них у Платона, чему однако, по замечанию того же Платона, поверит разве
