трудовъ твоихъ, лучшій памятникъ доблести пастырской, какой ты оставляешь по себѣ.
Какъ храбраго воина на полѣ брани поражаетъ стрѣла, такъ и тебя въ этомъ храмѣ поразила стрѣла болѣзни, приведшая тебя къ могилѣ. Но и исхожденіе твое отмѣчено печатью Промысла Божія: настоящій день знаменателенъ, какъ день твоего Ангела, день рукоположенія твоего и отдыха твоего. Пріими-же, незабвенный о. Александре, настоящее и послѣднее наше цѣлованіе и да вчинить тя Праведный Судія во дворѣхъ Святыхъ и да сотворить тя божественныхъ благъ наслѣдника. Аминь». Предъ выносомъ тѣла изъ храма къ могилѣ замѣстившѣй о. Александра по приходу, священ. T—новъ произнесъ: „Въ теченіе моей жизни я два раза встрѣчался съ о. Александромъ. Первый разъ въ поѣздѣ желѣзной дороги, лѣтъ 13 назадъ; во второй разъ на исходѣ его изъ этого торжища жизни въ домъ Отчій, въ то время, когда надъ умершимъ совершилось таинство смерти. Въ первый разъ я провелъ нѣсколько часовъ пути въ поѣздѣ въ пріятномъ сообществѣ о. А. Эти немногіе часы духовнаго общенія моего съ о. А. глубоко врѣзались въ моей памяти. Какъ сегодня видѣнный, возстаетъ предо мною величавый образъ о. А. Доброта лица, свойственная лучшимъ русскимъ людямъ, свѣтлый взглядъ очей, присущій людямъ, имѣющимъ упованіе жизни вѣчной, ровный и твердый голосъ, выражающій внутреннюю гармонію души — вотъ обликъ о. А., сохранившійся въ моей памяти. Свѣжесть мысли, юношеская теплота сердца, вниманіе къ себѣ и своему внутреннему человѣку и сознаніе важности пастырскаго достоинства проглядывали во всякомъ словѣ и движеніи о. А. Возвращаясь мысленно ко времени первой моей встрѣчи съ о. А. и переносясь обратно къ настоящему печальному зрѣлищу, я убѣждаюсь въ томъ, что Провидѣніе не безъ цѣли свело меня съ о. А. въ первый разъ, чтобы тѣмъ самымъ приготовить меня и ко второй встрѣчѣ, у сего гроба. Сидя въ вагонѣ съ о. А. мы не могли предполагать, что когда-то я, недостойный, буду замѣстителемъ о. Александра по приходу; еще менѣе можно было думать о томъ, что мнѣ придется напутствовать моего предмѣстника въ загробный міръ. Во истину неизслѣдимы пути Господни… Но не вѣнокъ плести умершему изъ слабыхъ словъ человѣческихъ, ни созидать памятника изъ нечистыхъ похвалъ человѣческихъ рѣшился я у сего гроба. Нѣтъ, я позволилъ себѣ лишь воскресить въ своей памяти образъ о. А., подѣлиться съ предстоящими тѣмъ сильнымъ впечатлѣніемъ, которое отъ умершаго сохранилось въ моей душѣ. Человѣкъ человѣку рознь, говоритъ му-
трудов твоих, лучший памятник доблести пастырской, какой ты оставляешь по себе.
Как храброго воина на поле брани поражает стрела, так и тебя в этом храме поразила стрела болезни, приведшая тебя к могиле. Но и исхождение твое отмечено печатью Промысла Божия: настоящий день знаменателен, как день твоего Ангела, день рукоположения твоего и отдыха твоего. Приими же, незабвенный о. Александре, настоящее и последнее наше целование и да вчинить тя Праведный Судия во дворех Святых и да сотворить тя божественных благ наследника. Аминь». Пред выносом тела из храма к могиле заместившей о. Александра по приходу, священ. T—нов произнес: „В течение моей жизни я два раза встречался с о. Александром. Первый раз в поезде железной дороги, лет 13 назад; во второй раз на исходе его из этого торжища жизни в дом Отчий, в то время, когда над умершим совершилось таинство смерти. В первый раз я провел несколько часов пути в поезде в приятном сообществе о. А. Эти немногие часы духовного общения моего с о. А. глубоко врезались в моей памяти. Как сегодня виденный, восстает предо мною величавый образ о. А. Доброта лица, свойственная лучшим русским людям, светлый взгляд очей, присущий людям, имеющим упование жизни вечной, ровный и твердый голос, выражающий внутреннюю гармонию души — вот облик о. А., сохранившийся в моей памяти. Свежесть мысли, юношеская теплота сердца, внимание к себе и своему внутреннему человеку и сознание важности пастырского достоинства проглядывали во всяком слове и движении о. А. Возвращаясь мысленно ко времени первой моей встречи с о. А. и переносясь обратно к настоящему печальному зрелищу, я убеждаюсь в том, что Провидение не без цели свело меня с о. А. в первый раз, чтобы тем самым приготовить меня и ко второй встрече, у сего гроба. Сидя в вагоне с о. А. мы не могли предполагать, что когда-то я, недостойный, буду заместителем о. Александра по приходу; еще менее можно было думать о том, что мне придется напутствовать моего предместника в загробный мир. Во истину неизследимы пути Господни… Но не венок плести умершему из слабых слов человеческих, ни созидать памятника из нечистых похвал человеческих решился я у сего гроба. Нет, я позволил себе лишь воскресить в своей памяти образ о. А., поделиться с предстоящими тем сильным впечатлением, которое от умершего сохранилось в моей душе. Человек человеку рознь, говорит му-
