Еще есть гіацинтъ, алмазы, изумруды.
Я не могу назвать вамъ всѣхъ сокровищъ груды." Замѣтилъ Хитролисъ, что королева жадно Прислушалась. Онъ рѣчь увѣренно велъ, складно, Теперь же говорить онъ сталъ еще складнѣй:
„Я долженъ вамъ сказать, что, кромѣ всѣхъ камней Есть у меня еще такія украшенья,
Какія выдумать могло воображенье
Лишь тонкихъ знатоковъ, работавшихъ со страстью:
Браслеты разные и кольца, и запястья.
Ихъ точно въ радости ковалъ самъ горный духъ,
Въ металлы превративъ снѣжинокъ тонкій пухъ.
Съ подвѣскахми висятъ тамъ цѣпи золотыя,
Какъ будто паукомъ изъ солнца отлитыя.
Люблю я слушать звонъ ихъ нѣжнаго напѣва.
На шею ихъ надѣть могла бъ лишь королева.
На темномъ бархатѣ
тонки, прозрачны, четки Свисаютъ длинныя
четки.
Всѣхъ украшеній я
вамъ не могу назвать. Лишь королева ихъ
могла бы примѣрять." Тутъ львица, не стерпѣвъ.
шепнула осторожно Супругу-королю:
„Мой милый, невозможно Чтобы изъ нашихъ лапъ
сокровища ушли.
Еще есть гиацинт, алмазы, изумруды.
Я не могу назвать вам всех сокровищ груды." Заметил Хитролис, что королева жадно Прислушалась. Он речь уверенно вел, складно, Теперь же говорить он стал еще складней:
„Я должен вам сказать, что, кроме всех камней Есть у меня еще такие украшенья,
Какие выдумать могло воображенье
Лишь тонких знатоков, работавших со страстью:
Браслеты разные и кольца, и запястья.
Их точно в радости ковал сам горный дух,
В металлы превратив снежинок тонкий пух.
Съ подвескахми висят там цепи золотые,
Как будто пауком из солнца отлитые.
Люблю я слушать звон их нежного напева.
На шею их надеть могла б лишь королева.
На темном бархате
тонки, прозрачны, четки Свисают длинные
четки.
Всех украшений я
вам не могу назвать. Лишь королева их
могла бы примерять." Тут львица, не стерпев.
шепнула осторожно Супругу-королю:
„Мой милый, невозможно Чтобы из наших лап
сокровища ушли.
