Иль вы не помните: вѣдь у меня же гости!
Хоть малъ подарокъ мой, ужъ вы не обезсудьте. Вѣдь дорога любовь, вы это не забудьте.
Крысенокъ тощенькій былъ тетей мнѣ зажаренъ,
Но я до сей поры душой вамъ благодаренъ..." Вслѣдъ за кускомъ угря насмѣшку проглотилъ Несчастный Изенгринъ и злобу затаилъ:
Пугаетъ зимній холодъ,
Пугаетъ долгій голодъ,
А шельма-Хитролисъ придумчивъ: съ нимъ могли бы Вдвоемъ они, какъ разъ, достать побольше рыбы.
При этой мысли волкъ сдержалъ свой волчій нравъ И поплелся домой, несолоно хлебавъ.
Иль вы не помните: ведь у меня же гости!
Хоть мал подарок мой, уж вы не обессудьте. Ведь дорога любовь, вы это не забудьте.
Крысенок тощенький был тетей мне зажарен,
Но я до сей поры душой вам благодарен..." Вслед за куском угря насмешку проглотил Несчастный Изенгрин и злобу затаил:
Пугает зимний холод,
Пугает долгий голод,
А шельма-Хитролис придумчив: с ним могли бы Вдвоем они, как раз, достать побольше рыбы.
При этой мысли волк сдержал свой волчий нрав И поплелся домой, несолоно хлебав.
