Я видя его сошелъ тотчасъ съ горы, и показывалъ знаки бѣгущему, чтобъ онъ меня не боялся. Между тѣмъ бѣжалъ мимо меня непріятель его, коего я изъ за дерева, гдѣ онъ и примѣтить меня не могъ, сшибъ съ ногъ дуломъ; а какъ товарищъ его началъ на меня напрягать лукѣ свой, то хотя мнѣ того и не хотѣлось, дабы стукомъ не подать подозрѣнія прочимъ дикимъ, убилъ его изъ ружья своего.
Бѣгущей, столько же меня, а особливо слыша ружейной выстрѣлъ, испужался сколько и непріятелей своихъ боялся, дрожалъ стоя неподвиженъ на одномъ мѣстѣ, а по приходѣ въ чувство думалъ бѣжать въ лѣсъ: но видя, что я его къ себѣ зову, идучи ко мнѣ почти при всякомъ шагъ припадалъ на колѣни, показывая своимъ видомъ, что онъ меня крайне боится. По томъ поклоняся, цѣловалъ землю. Взявъ же мою ногу, положилъ ее къ себѣ на голову, чиня чрезъ то въ вѣрности присягу, и обѣщаніе служить мнѣ вѣрно до самаго того времени, какъ онъ въ землю возвратится. Яжъ взирая на него, и ободряя его пріятнымъ лицемъ, началъ было его лобызать, какъ вдругъ принужденъ былъ сіе оставить, за тѣмъ, что ударенной мною дикой, будучи только тѣмъ оглушенъ, а не убитъ, опамятовавшись началъ вооружаться. А какъ я показалъ то новому слугѣ своему, то онъ выговоря нѣсколько словъ, кои, хотя я ихъ и не разумѣлъ, были мнѣ весьма пріятны, схватя мою саблю и отрубя дикому голову, принесъ ее, и положилъ и съ лукомъ и съ стрѣлами непріятеля своего предъ моими ногами; а самъ въ знакъ побѣды дѣлалъ вкругъ меня разныя смѣшныя тѣлодвиженія. По томъ осматривалъ онъ тѣло застрѣленнаго много человѣка, и заглядывая въ рану, гдѣ попала пуля, ливился тому, какъ я могъ его убить издали, не поднимая рукъ своихъ; а я приказалъ ему, зарывши убитыхъ, итти за собою, что онъ тотчасъ исправя, пошелъ за много со всякою охотою.
Я отведши его въ гротъ, далъ ему кисть винограду и воды, въ которой имѣлъ онъ больше нежели въ пищѣ нужды, и показавъ постелю далъ ему знакѣ, чтобъ онѣ легъ отдохнуть; а самъ пошелъ доить козѣ моихъ.
Сей отъ смерти избавленной мною человѣкъ былъ ростомъ высокъ, плотенъ, и казался лѣтъ двадцати пяти; члены всѣ показывали твердость и крѣпость его тѣла; видъ имѣлъ мужественной и заключающей въ
