дей, чтобы они растерзали святаго. Но медведи неожиданно бросились на сторожей и пожрали их, к святому же Понтию они боялись даже приблизиться. У присутствовавшего при этом народа исторгся невольный крик:
— Един есть Бог — Бог христианский, в Которого верует Понтий!
Уязвленный в своей гордости и еще более разгневанный игемон закричал слугам, чтобы они, как можно скорее, принесли дров и хвороста: он хотел сжечь святаго мученика. Святый Понтий сказал ему:
— В чем обвиняешь ты меня, что считаешь возможным предать меня огню? Ты сам погибнешь в неугасимом огне; меня же Господь мой всегда, если захочет, сохранит невредимым среди огня, как соблюл Он в древности трех отроков в вавилонской печи[1].
Когда были собраны дрова и другие быстро воспламеняющиеся вещества, святаго Понтия поставили связанного среди того места, где совершались зрелища; затем его обложили кругом дровами и хворостом и зажгли их; все думали, что от мученика останется один только пепел. Но когда всё сгорело, то увидели, что святый Понтий жив и совершенно невредим: огонь не коснулся даже его одежды. И снова народ воскликнул:
— Велик Бог христианский!
Видя свое поражение, игемон почувствовал сильный стыд и сказал святому мученику:
— Чего ты гордишься, как будто бы уже победил все мучения, не думаешь ли избежать более сильных? Но вот близ честны́й храм Аполлона: ступай и принеси в нем жертву.
Святый Понтий отвечал:
— Я приношу Господу моему Иисусу Христу в жертву мое тело, которое до сих пор соблюл чистым от языческих мерзостей, а вас и царей ваших скоро постигнет справедливый суд Божий за то, что вы несправедливо гоните невинных рабов Христовых.
Игемон же начал лицемерно уговаривать его:
— На самом деле следовало бы, чтобы ты был нашим судьей, а не мы твоим: ведь ты — один из первейших сена-
