же в огне, как сено и сухие ветви. Тогда народ с досадою начал кричать ему, чтобы он шел в огонь согласно собственному предложению. Но он умолял оставить его.
В ответ на его мольбы, преподобный Стефан сказал ему:
— Не сам ли ты избрал это и захотел искусить Живаго Бога, почему же теперь отказываешься?
Кудесник же, кланяясь до земли и припадая к ногам святаго, говорил о своем бессилии и, сознавая свою вину, обличил суетность своего обольщения, и открыл, что, желая устрашить св. Стефана, придумал такой способ решения спора, будучи уверен, что раб Живаго Бога убоится. Но ухищрение кудесника обратились на его голову и на верх его неправда его сошла. Точно так же не пошел старейшина пермских волхвов и в воду, хотя на реке уже приготовили две проруби: одну вверх по течению, а другую вниз; предполагалось войти обоим, держась за руки, в одну прорубь, и идя подо льдом, выйти вон в другую; когда св. Стефан стал понуждать кудесника идти вместе с ним в прорубь, то последний отказался. Так обнаружилось бессилие всех его чародеяний и ложь его, обольщавших раньше, учений. После этого св. Стефан спросил кудесника:
— Хочешь ли веровать и креститься, так как ты уже побежден?
Но он отказывался от принятия христианской веры и Святаго Крещения. Тогда святый сказал народу:
— Вы — свидетели тому, что он, окаянный, сам изобрел способ определить правую веру огнем и водою и не захотел исполнить своего же слова, не желая идти ни в огонь, ни в воду. И теперь всё-таки не верует, не требует Крещения. Что вы думаете о нем? Скажите.
Народ же закричал:
— Подлежит смертной казни!
И, схвативши его, отдали в руки святаго Стефана, чтобы он предал его какой хочет смертной казни. При этом они говорили: если отпустить его живым, то он будет причинять тебе еще большие неприятности.
Святый же отвечал им:
— Нет, да не будет рука наша на враге нашем. Не послал меня Христос бить, но благовествовать, не повелел мне мучить, но учить с кротостью и увещевать со спокойствием. Точно так же не завещал мне Владыка мой казнить, но наказывать с
