— Господин мой, ты — мой отец по плоти, Клавдия же — моя мать, а сидящие с тобою Авит и Сергий — мои братья. Сама же я — дочь твоя Евгения, отрекшаяся от мира и всех его наслаждений из любви ко Христу; вот Прот и Иакинф, мои евнухи, вместе с которыми я приняла учение Христово. И такую благодать явил на мне Христос, что по Своему милосердию сделал меня победительницей всех похотей и страстей; и я непоколебимо верую, что Он и до конца сохранит меня такою же, какова я теперь.
Она еще не успела докончить своей речи, как отец и братья на основании ее слов, а также и по некоторым чертам ее лица (ибо они пристально всматривались в нее) признали, что она действительно Евгения. Тотчас же в несказанной радости и со слезами они вскочили со своих мест и бросились к ней, обнимая ее, целуя, плача от радости и веселясь, что внезапно нашли Евгению, без которой и самый свет мира сего перестал быть им приятным. Тотчас же было возвещено и матери ее, Клавдии, что дочь ее Евгения нашлась. Та поспешно пришла и чего только ни делала, увидев свою возлюбленную Евгению, какими ласковыми словами ни осыпала ее, смотря на свою дочь как бы на воскресшую из мертвых. Видя происшедшее, народ изумлялся и громко взывал:
— Един Христос, Един Истинный Бог, Бог христианский!
А множество христиан, пришедших со своими епископами и пресвитерами для погребения тел мучеников, также пели, исполнившись несказанной радости:
— Десни́ца твоѧ̀, гдⷭ҇и, просла́висѧ въ крѣ́пости: десна́ѧ твоѧ̀ рꙋка̀, гдⷭ҇и, сокрꙋшѝ врагѝ. Кто̀ бг҃ъ ве́лїй, ꙗ҆́кѡ бг҃ъ на́шъ; ѿкрыва́ѧй сокрове́ннаѧ, и҆ та́йнаѧ ѡ҆блича́ѧй, ᲂу҆ловлѧ́ѧй премꙋ́дрыхъ въ мꙋ́дрости и҆́хъ[1].
Затем принесли златотканные одежды с драгоценными украшениями, в которые родители и братья Евгении против ее воли облекли ее, и посадили на высоком месте, чтобы все ее видели и вместе с ними радовались обретению утраченной. Тотчас же освободили от оков иноков, находившихся в узах вместе с Евгенией, обласкали их и стали почитать, как истинных рабов Христовых.
