тый же _-_%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%BD%D0%B0_07271_%D0%98%D0%BE%D0%B0%D0%BD%D0%BD.png)
Иоанн не давал ему согласия на это, не желая ни видеть женщин, ни быть видимым женщинами, так как и с мужчинами беседовал лишь через оконце. Но когда трибун долго и неотступно просил святаго об этом, то святый, видя веру его жены, обещал явить себя ей в сонном видении и сказал трибуну:
— В эту же ночь я явлюсь ей, чтобы она не упрашивала меня более показаться ее телесным очам.
Трибун передал жене своей слова преподобного.
Действительно жена трибуна увидела ночью во сне святаго, который подошел к ней и сказал:
— Что̀ є҆́сть мнѣ̀ и҆ тебѣ̀ же́но?[1]. Для чего ты хотела видеть лицо мое? Разве я пророк? Разве я святый человек? Я человек грешный, подобострастный всем прочим людям. Но я умолил Бога, чтобы было по вере твоей и по вере твоего мужа.
Сказав это, святый отошел от женщины той.
Когда жена трибуна проснулась, то передала мужу слова, которые сказал ей во сне святый и описала мужу лице святаго и его одежду и потом просила мужа поблагодарить святаго за милость, оказанную ей. Когда же муж той женщины пришел к келлии преподобного, то не успел он еще сказать святому и одного слова, как сей последний сказал ему:
— Вот, я исполнил твою просьбу и явился во сне жене твоей, дабы она не упрашивала меня более показаться ее телесным очам.
В другой раз некоторый военачальник, имевший жену беременную, которой приближалось время родить, пришел к святому
