Слова Божия и другие пастырские заботы не позволяли ему отвлекаться к посторонним занятиям. При этом на новом поприще он скоро приобрел себе такое уважение, каким не пользовался и сам архиепископ, еще не довольно опытный в делах церковных, так как он избран был на престол Кесарийский из оглашенных. Но едва прошел год его пресвитерства, как епископ Евсевий начал, по немощи человеческой, завидовать и недоброжелательствовать Василию. Святый Василий узнал о сем и, не желая быть предметом зависти, ушел в Понтийскую пустыню[1]. В Понтийской пустыне Василий удалился к реке Ирису — в местность, в которой прежде его уединились его мать Еммелия и сестра его Макрина и которая им и принадлежала. Макрина устроила тут монастырь. Вблизи него, при подошве высокой горы, покрытой частым лесом и орошаемой холодными и прозрачными водами, поселился Василий. Пустыня так была приятна Василию своим невозмутимым безмолвием, что он предполагал окончить здесь дни свои. Здесь он подражал подвигам тех великих мужей, которых видел в Сирии и Египте. Он подвизался в крайнем лишении, имея для покрытия себя одну одежду — срачицу и мантию; носил и власяницу, но только ночью, чтобы ее не было видно; питался
- ↑ Понт — область в Малой Азии, по южному берегу Черного моря, невдалеке от Неокесарии. Пустыня Понтийская была бесплодна, и климат ее был далеко не благоприятен для здоровья. Хижина, в которой здесь жил Василий, не имела ни крепких дверей, ни настоящего очага, ни кровли. За трапезой подавалось, правда, какое-то горячее кушанье, но, по словам Григория Богослова, с таким хлебом, по кускам которого, от крайней его черствости, зубы сначала скользили, а потом вязли в них. Кроме общих молитв, чтения св. Писания, ученых трудов, Василий Великий и Григорий Богослов и другие тамошние иноки занимались здесь сами носкою дров, тесанием камней, уходом за огородными овощами и сами на себе возили огромную телегу с навозом.
гал побуждения стремиться к первым, удаляться последних, и всем указывал пути к достижению совершенства, так как сам был опытный подвижник. Самые толкования его направлены прежде всего к духовному назиданию его слушателей. Объясняет ли он историю миротворения, — он поставляет себе целью, во-первых, показать, что «мир есть училище Боговедения» (беседа 1-я на Шестоднев), и чрез то возбудить в своих слушателях благоговение к премудрости и благости Творца, раскрывающимся в Его творениях, малых и великих, прекрасных, разнообразных, бесчисленных. Во-вторых, он хочет показать, как природа всегда учит человека доброму нравственному житию. Образ жизни, свойства, привычки четвероногих животных, птиц, рыб, пресмыкающихся — все, даже былие однодневное, — подает ему случай к извлечению назидательных уроков для господина земли — человека. Объясняет ли он книгу Псалмов, которая, по его выражению, совмещает в себе все, что есть полезного в других: и пророчества, и историю, и назидание, — он преимущественно прилагает изречения Псалмопевца к жизни, к деятельности христианина.
