личны отъ нихъ по характеру. Передѣлыватели повѣстей, очевидно, не рѣдко передѣлывали и мѣста изъ словъ подъ ладъ повѣстей, измѣняли слогъ, расположеніе словъ въ выраженіяхъ, сокращали и еще часто увеличивали ихъ: въ числѣ другихъ я далъ мѣсто и этимъ, на сколько умѣлъ ихъ отличить. Въ скобкахъ помѣщены такіе варіанты этихъ мѣстъ, которые нельзя было помѣстить иначе.
«Идетъ царь Мамай на Русь со многими ордами и еще съ нимъ Олегъ Рязанскій и Ольгирдъ Литовскій. Не спѣшитъ царь того дѣля, яко осени ждетъ, хочетъ быти на Русскія хлѣбы. Князь же Великій Димитрей Ивановичъ.... нача утѣшатися о Бозѣ, укрѣпляя брата своего Владимера и всѣ Русскіе князи, ркучи имъ тако: Братія моя Рустіи князи и воеводы и бояря! Гнѣздо есме князя Владимера Кіевскаго.... И рече ему князь Владимеръ Андреевичъ и вси Рускіи князи. .... Мы же, господине, готовимся умерети главы своя сложити за святыя церкви и за Христову вѣру и за твою обиду великаго князя.
«Уже бо, братіе, не стукъ стучитъ и не громъ гремитъ въ славнѣ градѣ Москвѣ: стучитъ рать великаго князя Димитрея Ивановича. Гремятъ Русскіе удальцы злачеными шеломы и доспѣхи.... Княгиня же великая Овдотія и княгиня князя Владимера и иныхъ православныхъ князей княгини съ воеводскими женами ту стоячи, проводу дѣютъ, и въ слезахъ захлипаяся, ко сердечному ни едина не можетъ словеси рещи. Князь же великій Димитрей Ивановичь вступи во златоокованное стремя и сѣде на своего любовнаго коня, вси же князи и воеводы на свои кони сѣдоша. А солнце со всхода свѣтитъ и путь ему повѣдаетъ. И вѣтрецъ тихъ и теплъ по нихъ вѣетъ. Уже бо тогда, яко соколи отъ златыхъ колодецъ, рвахуся, выѣхали князи Бѣлозерскія изъ камена града Москвы со своимь полкомъ. Урядне бо полци ихъ видѣти. яко достоитъ имъ
личны от них по характеру. Переделыватели повестей, очевидно, не редко переделывали и места из слов под лад повестей, изменяли слог, расположение слов в выражениях, сокращали и еще часто увеличивали их: в числе других я дал место и этим, на сколько умел их отличить. В скобках помещены такие варианты этих мест, которые нельзя было поместить иначе.
«Идетъ царь Мамай на Русь со многими ордами и еще съ нимъ Олегъ Рязанскій и Ольгирдъ Литовскій. Не спѣшитъ царь того дѣля, яко осени ждетъ, хочетъ быти на Русскія хлѣбы. Князь же Великій Димитрей Ивановичъ.... нача утѣшатися о Бозѣ, укрѣпляя брата своего Владимера и всѣ Русскіе князи, ркучи имъ тако: Братія моя Рустіи князи и воеводы и бояря! Гнѣздо есме князя Владимера Кіевскаго.... И рече ему князь Владимеръ Андреевичъ и вси Рускіи князи. .... Мы же, господине, готовимся умерети главы своя сложити за святыя церкви и за Христову вѣру и за твою обиду великаго князя.
«Уже бо, братіе, не стукъ стучитъ и не громъ гремитъ въ славнѣ градѣ Москвѣ: стучитъ рать великаго князя Димитрея Ивановича. Гремятъ Русскіе удальцы злачеными шеломы и доспѣхи.... Княгиня же великая Овдотія и княгиня князя Владимера и иныхъ православныхъ князей княгини съ воеводскими женами ту стоячи, проводу дѣютъ, и въ слезахъ захлипаяся, ко сердечному ни едина не можетъ словеси рещи. Князь же великій Димитрей Ивановичь вступи во златоокованное стремя и сѣде на своего любовнаго коня, вси же князи и воеводы на свои кони сѣдоша. А солнце со всхода свѣтитъ и путь ему повѣдаетъ. И вѣтрецъ тихъ и теплъ по нихъ вѣетъ. Уже бо тогда, яко соколи отъ златыхъ колодецъ, рвахуся, выѣхали князи Бѣлозерскія изъ камена града Москвы со своимь полкомъ. Урядне бо полци ихъ видѣти. яко достоитъ имъ
