лялъ меня, что передъ обѣдомъ гр. Грюнне, которому я уже сдѣлалъ визитъ, преставитъ меня императору.
Гр. Грюнне игралъ въ то время весьма важную роль, онъ былъ первымъ генералъ-адъютантомъ, завѣдывалъ центральною военной канцеляріею, т. е. былъ начальникомъ главнаго штаба и оберъ-шталмейстеромъ двора. Его въ арміи ненавидѣли и приписывали его карьеру и почести, которыми онъ пользовался, только благосклонности эрцъ-герцогини Софьи, матери императора.
Въ назначенный день и часъ я отправился, разумѣется въ мундирѣ, во дворецъ, т. е. Hofburg. При входѣ, одинъ изъ придворныхъ лакеевъ вручилъ мнѣ карточку, на которой было означено возлѣ кого мнѣ сидѣть: zur rechten такого-то, zur linken такого. Гр. Грюнне представилъ меня немедленно гр. Нобиле, оберъ-гофмейстеру императрицы, который объявилъ мнѣ, что онъ представитъ меня императрицѣ «nach der Tafel» (послѣ обѣда). Въ числѣ приглашенныхъ, кромѣ меня, я замѣтилъ еще нѣсколькихъ военныхъ, пріѣхавшихъ отъ мелкихъ германскихъ дворовъ, по случаю похоронъ гр. Радецкаго; тутъ же было нѣсколько австрійскихъ офицеровъ, флигель-адъютантовъ и военныхъ съ каммергерскими ключами надъ фалдами мундировъ.
При входѣ въ залу императорской четы, Францъ-Іосифъ оставилъ императрицу и немедленно подошелъ ко мнѣ; теперь я не въ состояніи передать слово въ слово все имъ мнѣ сказанное, помню только, что онъ спѣшилъ выразить свое удовольствіе за присылку государемъ цѣлой депутаціи на похороны гр. Радецкаго. «Der Kaiser ist so gütig—er hat uns viel Officiere geschickt» (государь такъ добръ—онъ прислалъ къ намъ столько офицеровъ); это сохранилось въ моей памяти, тѣмъ болѣе, что бар. Будбергъ мнѣ пояснялъ впослѣдствіи, что съ давняго времени это былъ первый признакъ кордіальныхъ отношеній со стороны русскаго двора.
Во время разговора съ императоромъ, конечно не представлявшаго ни малѣйшаго интереса, я былъ непріятно пораженъ стараніемъ е. в—ва избѣгать встрѣчи моихъ взоровъ. Казалось, что форма и видъ моей обуви его особенно заинтересовали, потому что онъ упорно ее осматривалъ во время всего нашего разговора, и тѣмъ напоминалъ мнѣ, что, можетъ быть, онъ самъ сознаетъ въ душѣ свою неправоту относительно Россіи. Гр.
