царедворцемъ, нѣсколько старомоднымъ и напоминавшимъ собой придворныхъ Людовика XIV, ненавидѣлъ солдатчину и все, что отзывалось кордегардіей. Онъ объявилъ Мельгунову, что ему рѣшительно не вѣрится, чтобы императоръ удостоилъ именно его подобной милости, и что если ему нельзя будетъ уклониться отъ своей новой карьеры, онъ скорѣй рѣшится дезертировать въ Швецію. Императору казалось столь непонятнымъ, чтобы кто-нибудь могъ отказываться отъ генеральскаго чина, что онъ сказалъ:
— Мнѣ все твердили, что Панинъ умный человѣкъ. Могу ли я теперь этому вѣрить?
Его величество принужденъ былъ дать ему соотвѣтствующій гражданскій чинъ.
Пора мнѣ упомянуть о родственныхъ узахъ, которыми были связаны Панины съ моимъ мужемъ. Младшій братъ Панинъ былъ генераломъ въ арміи, находившейся въ Пруссіи. Оба они были двоюродными братьями моей свекрови; ихъ матери, рожденныя Еверлаковы, вышли замужъ за Леонтьева и Панина; слѣдовательно сыновья послѣдней приходились дядями моему мужу. Старшій изъ нихъ отправленъ былъ чрезвычайнымъ посломъ, еще когда я была въ колыбели; я познакомилась съ ними въ сентябрѣ мѣсяцѣ по возвращеніи нашемъ изъ Ораніенбаума и видалась съ ними очень рѣдко до той минуты, какъ въ царствованіе Петра III заговоръ сталъ принимать болѣе опредѣленную форму. Онъ очень любилъ моего мужа и сохранилъ благодарное воспоминаніе о добромъ отношеніи къ нимъ моего отца въ его молодые годы. Однако, несмотря на наши столь естественныя, родственныя отношенія и мою страсть къ мужу, послѣ переворота, когда я стала предметомъ всеобщей зависти, клевета называла этого почтеннаго дядю — то моимъ любовникомъ, то — моимъ отцомъ, такъ какъ онъ — яко бы — былъ любовникомъ моей матери. Онъ оказалъ серьезныя услуги моему мужу и былъ благодѣтелемъ моихъ дѣтей; не будь этого, я бы ненавидѣла Панина, потому что изъ-за него пятнали мою репутацію. Должна
