ными для спокойствія и счастія родины проектами; онъ не захотѣлъ слушать дальнѣйшаго чтенія фантастической челобитной и, повернувъ Бестужеву спину, вышелъ изъ комнаты. Бестужевъ вообразилъ, что дядя столь рѣшительно отвергъ его проектъ, опираясь на могущественную партію. Между тѣмъ онъ почти никого не видѣлъ по болѣзни; въ городѣ уже упорно держались слухи, что Бестужевъ былъ орудіемъ честолюбія Григорія Орлова. По уходѣ Бестужева дядя велѣлъ заложить карету и, несмотря на болѣзнь, поѣхалъ просить аудіенціи у императрицы, немедленно принявшей его. Онъ разсказалъ императрицѣ странное заявленіе, которое сдѣлалъ ему Бестужевъ, представилъ ей, сколько затрудненій явилось бы, еслибы она поставила надъ собой повелителя въ лицѣ мужа, и выразилъ мнѣніе, что по всей вѣроятности народъ не пожелаетъ видѣть Орлова ея супругомъ. Императрица увѣрила его, что она никогда не уполномочивала этого стараго интригана на подобный шагъ, и сказала, что не забудетъ откровеннаго и благороднаго образа дѣйствій дяди, въ которомъ она усматриваетъ и чувство дружбы лично къ ней. Дядя отвѣтилъ, что онъ исполнилъ только свой долгъ и предоставляетъ теперь ей самой подумать надъ этимъ, и удалился. Подобное поведеніе канцлера вызвало всеобщее одобреніе и уваженіе къ нему.
Тѣмъ временемъ заболѣла младшая сестра моего мужа, княжна Анастасія. Невѣжество ея врача привело къ тому, что ея сильный организмъ лишь нѣсколько оттянулъ смерть. Она цѣлый мѣсяцъ прожила въ мукахъ и конвульсіяхъ. Я не отходила отъ нея, потому что одна имѣла на нее вліяніе; такъ какъ я сама болѣла до этого и была беременна, то просила мужа никого не принимать. Самъ князь, между глубоко огорченною матерью и умирающею сестрою, которую онъ нѣжно любилъ, былъ очень опечаленъ; мы видѣли только самыхъ близкихъ родныхъ, и такимъ образомъ ничего не знали про множество самыхъ разнорѣчивыхъ слуховъ, ходившихъ по Москвѣ. Моя невѣстка умерла въ
