физическомъ отношеніи отъ всякихъ бѣдъ и напастей, огражденная отъ цѣлаго свѣта нѣжной, преданной любовью къ ней ея пріемныхъ родителей, расцвѣтала какъ прекрасная дикая роза въ дивной чащѣ лѣснаго уединенія. Ее учили всему, чему принято учить еврейскую дѣвушку хорошей богатой семьи, и даже болѣе того: всему чему учились въ то время дѣвушки вообще богатаго благороднаго семейства. Къ семнадцатилѣтнему возрасту она разцвѣла какъ пышный, роскошный цвѣтокъ и сдѣлалась не только гордостью Абуреля и его жены, но отчасти и гордостью чуть не всей еврейской общины цѣлаго городка. Не съ полуробкимъ полувызывающимъ видомъ еврейской дѣвушки шла Ципора обыкновенно по улицѣ; ея стройная высокая фигура, открытый взглядъ ея прекрасныхъ карихъ глазъ, ея роскошные свѣтлорусые волосы, увѣнчивавшіе ея голову на подобіе золотой короны, все это придавало ей видъ королевы, шествующей по своимъ владѣніямъ. Для Абуреля она была величайшимъ счастіемъ жизни; даже въ періодъ, когда Бина лежала умирающею отъ горячки, Абуредь, сразу состарѣвшійся, съ посѣдѣвшей бородой и нѣсколько опустившимся станомъ, находилъ все-таки, что какъ ни тяжело это время, а онъ имѣетъ въ Ципорѣ утѣшеніе, имѣетъ въ ней ангела, ниспосланнаго ему небомъ! Не съ любовью, а съ обожаніемъ покоился послѣ смерти Бины взглядъ старика на его дочери; приходя домой и уходя изъ дома, онъ цѣловалъ руки Ципоры съ такимъ чувствомъ, какъ будто она была его неограниченной
физическом отношении от всяких бед и напастей, огражденная от целого света нежной, преданной любовью к ней её приемных родителей, расцветала как прекрасная дикая роза в дивной чаще лесного уединения. Ее учили всему, чему принято учить еврейскую девушку хорошей богатой семьи, и даже более того: всему чему учились в то время девушки вообще богатого благородного семейства. К семнадцатилетнему возрасту она расцвела как пышный, роскошный цветок и сделалась не только гордостью Абуреля и его жены, но отчасти и гордостью чуть не всей еврейской общины целого городка. Не с полуробким полувызывающим видом еврейской девушки шла Ципора обыкновенно по улице; её стройная высокая фигура, открытый взгляд её прекрасных карих глаз, её роскошные светло-русые волосы, увенчивавшие её голову на подобие золотой короны, всё это придавало ей вид королевы, шествующей по своим владениям. Для Абуреля она была величайшим счастьем жизни; даже в период, когда Бина лежала умирающею от горячки, Абуредь, сразу состарившийся, с поседевшей бородой и несколько опустившимся станом, находил всё-таки, что как ни тяжело это время, а он имеет в Ципоре утешение, имеет в ней ангела, ниспосланного ему небом! Не с любовью, а с обожанием покоился после смерти Бины взгляд старика на его дочери; приходя домой и уходя из дома, он целовал руки Ципоры с таким чувством, как будто она была его неограниченной
