наѣздницы не было предѣловъ; ея золотистые локоны развѣ вались по воздуху. Кругомъ, на безконечно раскинувшемся полѣ, весело мелькали головки цвѣтовъ, а надъ головами ѣдущихъ синѣло прекрасное, чистое, лѣтнее небо.
Ципора возвратилась съ катанья съ разрумянившимися щечками и блестящими глазами. Молча сидѣла она въ бричкѣ во время обратнаго пути; молча пошла спать; задумчивою и даже нѣсколько грустною ходила она на слѣдующее утро по дому.
— Что съ тобой дитя мое? — заботливо допрашивалъ Абурелъ. — Не больна-ли ты?
— Нѣтъ, отецъ! Я мечтаю о голубомъ небѣ, о чистомъ, широкомъ полѣ и о шумящемъ лѣсѣ!
— И вѣрно мечтаешь также и о лошади, на которой ты ѣздила?
— Да, отецъ, и о лошади!
— Я съ удовольствіемъ купилъ-бы тебѣ какую хочешь хорошую лошадь. Но что скажутъ на это всѣ наши?
— Вѣдь я могла-бы кататься въ Бобкахъ…
— И то вѣрно! Ты по обыкновенію права, дитя мое.
Въ результатѣ Абурелъ съ Ципорой начали ѣздить въ Бобки, а Адріанъ Медриновскій все чаще и чаще наѣзжалъ въ городъ, словно нарочно попадая къ Рехену, когда старика Абуреля не было дома. Такъ прошло лѣто, прошла и осень. Наступила зима.
Едва выпалъ снѣгъ, какъ Адріанъ явился въ городъ въ хорошенькихъ санкахъ и разумѣется случилось именно такъ, что когда онъ подъѣхалъ
наездницы не было пределов; её золотистые локоны разве вались по воздуху. Кругом, на бесконечно раскинувшемся поле, весело мелькали головки цветов, а над головами едущих синело прекрасное, чистое, летнее небо.
Ципора возвратилась с катанья с разрумянившимися щечками и блестящими глазами. Молча сидела она в бричке во время обратного пути; молча пошла спать; задумчивою и даже несколько грустною ходила она на следующее утро по дому.
— Что с тобой, дитя мое? — заботливо допрашивал Абурель. — Не больна ли ты?
— Нет, отец! Я мечтаю о голубом небе, о чистом, широком поле и о шумящем лесе!
— И верно мечтаешь также и о лошади, на которой ты ездила?
— Да, отец, и о лошади!
— Я с удовольствием купил бы тебе какую хочешь хорошую лошадь. Но что скажут на это все наши?
— Ведь я могла бы кататься в Бобках…
— И то верно! Ты по обыкновению права, дитя мое.
В результате Абурель с Ципорой начали ездить в Бобки, а Адриан Медриновский всё чаще и чаще наезжал в город, словно нарочно попадая к Рехену, когда старика Абуреля не было дома. Так прошло лето, прошла и осень. Наступила зима.
Едва выпал снег, как Адриан явился в город в хорошеньких санках и разумеется случилось именно так, что когда он подъехал
