— Зачѣмъ ты воруешь постоянно? — рѣшился я спросить Кирилу.
— Зачѣмъ? — и онъ сбросилъ шайку провелъ задумчиво рукою по густымъ волосамъ. — Вы то впрочемъ поймете меня, если я скажу. И я былъ когда-то крестьяниномъ, и я когда-то велъ безплодную борьбу съ градобитіями и разными хлѣбными невзгодами; я былъ и солдатомъ и занимался мастерствомъ; былъ я и кучеромъ у графа Мира, и мнѣ приходилось изъ кожи лѣзть изъ за барскихъ капризовъ, работалъ я и въ рудникахъ въ Буковинѣ, не мало тамъ наглотался свинцовой ныли; былъ и на солеварняхъ и просто поденщикомъ на полевыхъ работахъ; былъ въ ученьи у каменьщика и даже разъ съ высокихъ подмостей полетѣлъ; былъ и столяромъ; былъ даже церковнымъ пѣвчимъ… Вездѣ одно и тоже: несчастія да бѣды.
Кирила былъ очевидно взволнованъ. Машинально наполнилъ онъ виномъ стаканъ раза два во время рѣчи и всякій разъ залпомъ опоражнивалъ его; щеки его разрумянились, брови нервно вздрагивали, въ глазахъ норою мелькалъ недобрый огонекъ.
Кирила снова опрокинулъ въ себя стаканъ вина и началъ насвистывать пѣсенку. Затѣмъ, помолчавъ немного, онъ продолжалъ:
— Всѣ-то какъ есть другъ за другомъ охотятся, и никому для самаго себя другаго не жаль. Значитъ живи, какъ можешь.
— Зачем ты воруешь постоянно? — решился я спросить Кирилу.
— Зачем? — и он сбросил шайку провел задумчиво рукою по густым волосам. — Вы то впрочем поймете меня, если я скажу. И я был когда-то крестьянином, и я когда-то вел бесплодную борьбу с градобитиями и разными хлебными невзгодами; я был и солдатом и занимался мастерством; был я и кучером у графа Мира, и мне приходилось из кожи лезть из-за барских капризов, работал я и в рудниках в Буковине, не мало там наглотался свинцовой ныли; был и на солеварнях и просто поденщиком на полевых работах; был в учении у каменьщика и даже раз с высоких подмостей полетел; был и столяром; был даже церковным певчим… Везде одно и тоже: несчастья да беды.
Кирила был очевидно взволнован. Машинально наполнил он вином стакан раза два во время речи и всякий раз залпом опоражнивал его; щеки его разрумянились, брови нервно вздрагивали, в глазах норою мелькал недобрый огонек.
Кирила снова опрокинул в себя стакан вина и начал насвистывать песенку. Затем, помолчав немного, он продолжал:
— Все-то как есть друг за другом охотятся, и никому для самого себя другого не жаль. Значит живи, как можешь.
