ссоры, каждый изъ нихъ не хотѣлъ играть ни съ кѣмъ другимъ. Когда они были школьными мальчуганами, ихъ вѣчно видѣли спорящими и сцѣпляющимися другъ съ другомъ; они препирались и идя въ школу, и идя изъ школы, препирались и дома, оставляя это занятіе единственно только за ѣдой и во время сна; но только если кто нибудь третій вступался въ ихъ споры и становился на сторону кого-нибудь изъ нихъ, они оба на него дружно набрасывались. Разумѣется тѣ же споры и препирательства продолжались и въ школѣ. Едва только ознакомились они съ азбукой Талмуда, какъ каждому изъ нихъ захотѣлось знать, то, что онъ зналъ, лучше другаго. Они никогда не уставали задавать другъ другу заковыристые вопросы и разрѣшать ихъ; только бы небыло слушателей ихъ безконечнаго спора, вступающихъ въ него; такихъ слушателей они не терпѣли ни въ юности, ни позднѣе, достигнувъ уже зрѣлаго возраста, и если оказывался желающій вмѣшаться въ споръ Пинчева съ Минчевымъ, то ему въ этомъ всегда приходилось раскаяваться: оба диспутанта обыкновенно такъ набрасывались на него, такъ нахлестывали его разными цитатами, ставили въ такое положеніе при посредствѣ своей начитанности въ области Талмуда, что ему приходилось уходить съ мѣста спора, что называется не солоно хлебавши.
Въ сущности ни Пинчевъ, ни Минчевъ, не были конечно учеными Талмудистами въ настоящемъ смыслѣ этого слова — они были слишкомъ бѣдны для того, чтобъ посвятить себя спеціаль-
ссоры, каждый из них не хотел играть ни с кем другим. Когда они были школьными мальчуганами, их вечно видели спорящими и сцепляющимися друг с другом; они препирались и идя в школу, и идя из школы, препирались и дома, оставляя это занятие единственно только за едой и во время сна; но только если кто-нибудь третий вступался в их споры и становился на сторону кого-нибудь из них, они оба на него дружно набрасывались. Разумеется те же споры и препирательства продолжались и в школе. Едва только ознакомились они с азбукой Талмуда, как каждому из них захотелось знать то, что он знал лучше другого. Они никогда не уставали задавать друг другу заковыристые вопросы и разрешать их; только бы не было слушателей их бесконечного спора, вступающих в него; таких слушателей они не терпели ни в юности, ни позднее, достигнув уже зрелого возраста, и если оказывался желающий вмешаться в спор Пинчева с Минчевым, то ему в этом всегда приходилось раскаиваться: оба диспутанта обыкновенно так набрасывались на него, так нахлестывали его разными цитатами, ставили в такое положение при посредстве своей начитанности в области Талмуда, что ему приходилось уходить с места спора, что называется не солоно хлебавши.
В сущности ни Пинчев, ни Минчев, не были конечно учеными Талмудистами в настоящем смысле этого слова — они были слишком бедны для того, чтоб посвятить себя специаль-
