Вотъ попятилась къ близкой стѣнѣ, ловкимъ, ловкимъ бисернымъ шажкомъ, и едва колышется худенькое тѣльце. Снова впередъ, все на самыхъ носочкахъ, прямикомъ вытянуты узенькія ступни, высоко вскинула ножку. Не падаетъ! Дрожитъ вся хрупкими старыми костями, и выше и выше нога, а другая на цыпочкѣ стрункой натянулась. Въ восторгѣ и страхѣ держусь — не дышу, чтобы не взвизгнуть: ура!
Качнулась Келлерша… руки вверхъ дернула. Я крикнула сдавленно. Братья шикнули шепотомъ. Не услышала… И уже руки взняла легкимъ куполомъ надъ сѣдой головой, и шлепнулась на красныя ножки тяжелая юбка…
Но снова кружится и кружится балерина у самаго окна, только плѣшь розовая взблескиваетъ. Соскользнула косичка, змѣйкой серебряной развивается, а плѣшь розовая смѣняется розовымъ личикомъ: то плѣшь — то личико, то плѣшь — то личико, и оба круглыя, и оба сливаются въ быстрыхъ смѣнахъ, и не знаю уже, гдѣ задъ и гдѣ передъ, и въ восторгѣ и изумленіи воплю:
— Ура! Ура! Браво! Браво!
Тогда подхватываютъ мой восторгъ хохочущимъ хоромъ братья…
Келлерша остановилась. Вдругъ лицо къ намъ, съ томно-властною улыбкой старыхъ, блѣдныхъ
Вот попятилась к близкой стене, ловким, ловким бисерным шажком, и едва колышется худенькое тельце. Снова вперед, всё на самых носочках, прямиком вытянуты узенькие ступни, высоко вскинула ножку. Не падает! Дрожит вся хрупкими старыми костями, и выше и выше нога, а другая на цыпочке стрункой натянулась. В восторге и страхе держусь — не дышу, чтобы не взвизгнуть: ура!
Качнулась Келлерша… руки вверх дернула. Я крикнула сдавленно. Братья шикнули шепотом. Не услышала… И уже руки взняла легким куполом над седой головой, и шлепнулась на красные ножки тяжелая юбка…
Но снова кружится и кружится балерина у самого окна, только плешь розовая взблескивает. Соскользнула косичка, змейкой серебряной развивается, а плешь розовая сменяется розовым личиком: то плешь — то личико, то плешь — то личико, и оба круглые, и оба сливаются в быстрых сменах, и не знаю уже, где зад и где перед, и в восторге и изумлении воплю:
— Ура! Ура! Браво! Браво!
Тогда подхватывают мой восторг хохочущим хором братья…
Келлерша остановилась. Вдруг лицо к нам, с томно-властною улыбкой старых, бледных
