Всѣ охотники столпились въ страхѣ. Съ топоромъ
Въ мигъ я скрылся въ дикой чащѣ... О, едва ли въ ней
Кто-нибудь догнать убійцу могь бы изъ людей!
Будто гладкою дорогой въ чащь я бѣжалъ,
Ото всѣхъ безcлѣдно скрылся, безь вѣсти пропалъ.
Тридцать лѣтъ суда земнаго избѣгалъ я тамъ,
До тѣхъ поръ, какъ добровольно бросиль кровъ свой самъ.
Есть важнѣй суда земнаго страшный судь другой.-
Грозной совѣсти немолчный голосъ роковой...
Зубъ за зубъ, за око око пусть я заплачу...
Предавайте же убійцу въ руки палачу.
Но предъ казнью справедливой я у вась молю
Дозволенія окончить исповѣдь мою.
Покаяніемъ загладить я вину хотѣлъ,
Много плакалъ и молился, и душой скорбелъ...
Съ воемъ вътра по дубравъ въ темнотѣ ночной
Несся къ небу, полный скорби, вздохъ печальный мой...
Голодалъ я въ дикомъ лѣсѣ и отъ стужи дрогъ...
Какъ бы хлѣба былъ мнѣ дорогъ хоть одинъ кусокъ!
Понялъ я, какъ сладокъ отдыхъ средь семьи родной,
Какь очагъ родимый тепелъ въ тишинѣ ночной...
Я жъ блуждалъ въ пустынныхъ дебряхъ, какъ бездомный звѣрь...
Но послушайте, что дальше разскажу теперь.
