Страница:Избранные стихотворения Людвига Кондратовича.pdf/362

Но въ глазахъ стеклянныхъ вызвать онь не можетъ слезъ.
Сердце черствое закрыто для блаженныхъ грезъ.
Соловью какое дѣло? Изъ груди своей
Звуки всѣ, какіе только шевелятся въ ней,
Исторгаетъ онъ, — и ноетъ, и болитъ она,
Безпредѣльнымъ напряженьемъ вся истощена.
Но пѣвецъ не слышитъ боли; въ гордомъ забытьи
Погрузился весь онъ въ звуки чудные свои,
Опьянѣлъ отъ вдохновенья, и чѣмъ жгуче, злѣй
Боль въ груди, тѣмъ громче, громче свищетъ соловей.
И, слабѣя, надрываясь, силы, наконецъ,
Сокрушились, струны въ горлѣ лопнули: пѣвецъ
Замѣтался въ агоніи, и въ послѣдній разъ
Разразился дивной трелью и ― на вѣкъ угасъ.
А на улицѣ, къ страданью холодно тупа,
Продолжаетъ суетиться и сновать толпа,
И скрипятъ, гремятъ колеса все шумнѣй, шумнѣй,
Точно рады, что загубленъ ими соловей...

ВЕЙНБЕРГЪ.