койотъ и пустился за нимъ въ обычную погоню, пока тотъ не спасся обратно въ палатку. Съ нимъ вдругъ произошла перемѣна. Внезапно пришедшее сознаніе долга преобразило его, приподняло его настроеніе, подобно тому какъ безпомощный пискъ котенка превращаетъ кошку въ тигрицу.
Онъ былъ только щенкомъ, во многихъ отношеніяхъ неразумнымъ, но природой въ него была заложена мощь, которая должна была развиться съ годами. Въ ту минуту, какъ койотъ собрался проникнуть въ палатку,—шутка сказать, въ хозяйскую палатку!—Чинкъ, забывъ свой личный страхъ, какъ демонъ ринулся на врага.
Животныя инстинктивно различаютъ добро и зло. Они понимаютъ разницу между нравственной отвагой и трусостью. Нравственное право было всецѣло на сторонѣ маленькой перепуганной собачки, и оба животныя, казалось, сознавали это. Койотъ отступилъ, дико рыча, и поклялся на своемъ койотскомъ нарѣчіи въ самомъ
койот и пустился за ним в обычную погоню, пока тот не спасся обратно в палатку. С ним вдруг произошла перемена. Внезапно пришедшее сознание долга преобразило его, приподняло его настроение, подобно тому как беспомощный писк котёнка превращает кошку в тигрицу.
Он был только щенком, во многих отношениях неразумным, но природой в него была заложена мощь, которая должна была развиться с годами. В ту минуту, как койот собрался проникнуть в палатку, — шутка сказать, в хозяйскую палатку! — Чинк, забыв свой личный страх, как демон, ринулся на врага.
Животные инстинктивно различают добро и зло. Они понимают разницу между нравственной отвагой и трусостью. Нравственное право было всецело на стороне маленькой перепуганной собачки, и оба животные, казалось, сознавали это. Койот отступил, дико рыча, и поклялся на своём койотском наречии в самом
