— Пойдетъ! — обрывисто и далеко нелюбезно отвѣтилъ грузчикъ.
— Въ такого-то дьявола-штормъ?
— Капитанъ знаетъ, коли идетъ! — строго и авторитетно промолвилъ грузчикъ и отвернулся.
— Развѣ по волѣ пойдетъ въ бурю?
— Отстоялся бы здѣсь, еслибъ хотѣлъ.
— Можетъ, и очень бы хотѣлъ, да службы рѣшиться не смѣетъ...
— А ты знаешь, что ли? — рѣзко спросилъ грузчикъ.
— То-то знаю... Не бойсь, ваши шишки, главные, значитъ, начальники въ страхѣ капитановъ держатъ... Лестно, молъ... Я, такой, сякой, захочу — прогналъ съ мѣста, захочу оставилъ... Имъ вѣдь, вашимъ начальствамъ «обормотамъ», сиди на сухомъ пути да жри хорошій харчъ съ мадерой виномъ, а вотъ ихніе под-начальные капитаны, по опаскѣ и глупости, хоть самъ потопай да матросовъ топи!.. Они и виноватые останутся... А управляющіе, молъ, ни при чемъ... Очень просто... И ежели въ тебѣ есть понятіе, то обмозгуешь, что вездѣ одна и та же идетъ линія... Всѣ, что по своему мѣсту или по капиталу надъ людьми куражатся, — одно слово озвѣрѣлыя свиньи и сволочь! — прибавилъ съ злой насмѣшкой молодой босякъ.
И эта неожиданно дерзкая рѣчь, не совсѣмъ понятная грузчику, который никогда и не думалъ о людской неправдѣ, хотя, быть можетъ, и чувствовалъ ее своими боками, и оборванный видъ этого босяка, видимо дошедшаго до точки, — вызвали въ грузчикѣ неодобрительныя чувства ко оратору.
И онъ, основательный и домовитый семейный чело-
