нѣтъ выхода изъ положенія, смотрѣлъ впередъ и тоскливо смотрѣлъ и слушалъ, какъ на просторѣ дьявольски поднимаются и ревутъ волны.
Придерживая зазябшей рукой шляпку, Матреша стояла у края пристани, не спуская глазъ съ Антона, ворочавшаго рукоятку штурвала. Ужасъ отражался въ расширенныхъ зрачкахъ Матреши при мысли, что Антону не вернуться. Напрасно стараясь улыбнуться, она кивала на пароходъ головой, чувствуя, какъ рыданія перехватываютъ горло.
Прибой грохоталъ, и волны гудѣли.
Въ публикѣ ахнули. Многіе крестились, точно прощались. Никто не снускалъ глазъ съ отошедшаго парохода.
«Бакланъ» только-что отошелъ, какъ качка уже «трепала» пароходъ. Носъ его стремительно опускался, словно зарываясь въ воду, и корма взлетала словно на дыбы. И мгновеніями «Бакланъ» скрывался отъ глазъ и снова показывался такой маленькій, метающійся, захлестываемый бѣшеными волнами и, казалось, обреченный на гибель.
По мѣрѣ того, какъ «Бакланъ» удалялся отъ мола, пароходъ казался съ берега еще безпомощнѣе и чаще закрытымъ волнами.
Публика стала расходиться.
Зрители «посѣрѣе», подавленные, подъ впечатлніемъ потрясающаго зрѣлища обреченныхъ людей, бросали недружелюбные короткіе взгляды на тѣхъ изъ немногихъ возвращающихся съ мола господъ, которые, тепло одѣтые и довольные, внушительно и громко восхищались грознымъ моремъ и бѣснующимся прибоемъ и съ веселой развязностью болтали и смѣялись.
