передъ жильцами, и... на людяхъ я любезна... Я обязана... Будь же хоть при жильцахъ не такой грустной... Сдѣлай для меня... У насъ вѣдь въ пансіонѣ порядочные люди, а не Богъ знаетъ какіе.
Матреша наконецъ вышла.
Всѣ эти льстивые разговоры «Айканихи» не только не успокоили и не обрадовали, но еще болѣе возбудили Матрешу противъ хозяйки. И она казалась молодой женщинѣ безсердечной, сухой и отвратительной съ ея «подлыми» лукавыми совѣтами, что бы удержать жильцовъ.
Съ какимъ злорадствомъ объявитъ она Айканихѣ объ уходѣ... «Только получу телеграмму, что пароходъ пришелъ въ Керчь и Антонъ здоровъ!»
Такъ думала Матреша, накрывая на столъ, и по временамъ надежда закрадывалась въ ея сердце.
Вечеромъ, когда Матреша подала самоваръ жильцу второй молодости, онъ проговорилъ:
— Ты придешь?.. Ты вѣдь обѣщала, Матреша... А я опять золотой дамъ.
Но генералъ былъ оскорбленъ, когда Матреша, не скрывая отвращенія, со злостью отвѣтила;
— Никогда не смѣйте приставать... безстыжій старикашка... Наплевать мнѣ на ваши деньги... Туда же ухаживатель!
Матреша вышла и въ своей маленькой комнаткѣ плакала.
А вѣтеръ, казалось, усиливался и завывалъ громче и сильнѣе. Рвало крыши. Лѣстницы визжали и свистали. Изъ трубъ точно вылеталъ стонъ.
Матреша выскочила наулицу и, Боже! что за вихрь! Подъ блѣднымъ свѣтомъ мѣсяца блестѣли замерзшія
