10.
Но не долго надѣялись моряки.
О, что за безконечно-длинная была эта ужасная ночь на Черномъ морѣ!
Штормъ, казалось, ревѣлъ «во всю» и дошелъ до своего апогея. Морозъ захватывалъ дыханіе.
Не прерывающійся гулъ моря и вой вѣтра, потрясающій мачты и проносившійся то стономъ, то визгомъ по мачтамъ, трубѣ и бортамъ, и эти тяжелыя, ледяныя и освирѣпившія волны въ такой жуткой близости, наводили ужасъ на несчастныхъ моряковъ, не испытавшихъ еще такого жестокаго шторма. Смерть смотрѣла въ глаза безпощадно-близкая.
Пароходъ метался, какъ въ бѣшенствѣ агоніи. Онъ, точно въ судорогахъ, вздрагивалъ на цѣпи. Она то натягивалась, какъ струна, то «сдавала». И тогда «Бакланъ» подбрасывало, и онъ стоналъ и скрипѣлъ, вздрагивая на своей привязи.
Часы тянулись безъ конца. Каждая минута этихъ долгихъ часовъ говорила о смерти.
Матросы и два черкеса пассажира скалывали топорами и ломами ледъ, стоя по колѣни въ ледяной водѣ привязанные концами, что бы не быть смытыми въ море. А ледъ все выше и выше поднимался надъ носомъ.
Вмѣсто короткаго бугшприта и носа бѣлѣла безформенная уродливая глыба.
Выдерживать на такой стужѣ больше нѣсколькихъ минутъ было невозможно. Почти у всѣхъ были отморожены лица, ноги и руки. Смутная надежда заставляла
