людей переносить муки и скалывать ледъ. Но скоро они бросили работу и прижимались къ горячей трубѣ. Но обмороженные люди не чувствовали жара.
И сонная апатія охватила этихъ мучениковъ.
«Заснуть! Заснуть!»
Погрѣвшись нѣсколько минутъ въ каютѣ, Никифоръ Андреевичъ былъ съ матросами и работалъ съ ними. Онъ приказывалъ, просилъ, умолялъ изнемогшихъ людей не спать и взять топоры и ломы, и, самъ потерявшій надежду, обнадеживалъ, что штормъ стихнетъ, и пароходъ отстоится.
И многіе не слушали.
«Зачѣмъ?» — угрюмо говорили матросы и шли внизъ...
Только Антонъ и два младшіе помощника капитана, обмороженные, все-таки съ какимъ-то остервенѣніемъ отчаянія, уже едва владѣя руками, продолжали работать.
Но и они поняли, что работаютъ напрасно. Что могутъ они сдѣлать?
Антонъ все-таки напрягалъ всѣ свои молодыя силы.
Вѣдь ему такъ хотѣлось жить и такъ много обѣщала жизнь вмѣстѣ съ Матрешей!
И Антонъ въ бѣшенствѣ рубилъ ледъ топоромъ, пока не обезсилѣлъ и тутъ же упалъ, готовый заснуть.
Никифоръ Андреевичъ немедленно велѣлъ отнести его на кубрикъ.
Тамъ Антонъ бросился въ койку. Онъ не чувствовалъ боли отмороженныхъ ногъ и, внезапно охваченный равнодушіемъ ко всему — даже къ смерти — заснулъ, какъ убитый.
Никто болѣе не работалъ. Никто ужъ не надѣялся. Всякій думалъ только о теплѣ и о снѣ.
