«Какой же онъ привязчивый дуракъ!» — подумалъ старшій офицеръ, взглядывая на Волка. И, казалось, теперь понялъ причину перемѣны Волка въ послѣднее время.
Волку было стыдно и обидно. То, что скрывалъ онъ отъ всѣхъ, стало предметомъ общаго вниманія. Главное, о Ѳенькѣ пойдутъ разговоры.
— Ступай оба. Докторъ осмотритъ! — сказалъ Петръ Петровичъ.
И значительно смягченнымъ тономъ прибавилъ, обращаясь къ Волку:
— А ты не тронь больше этого подлеца!
— Есть, ваше благородіе!
— Вѣдь до смерти его изобьешь... У тебя кулакъ!.. И угодишь въ арестанты изъ-за мерзавца. Помни, Волкъ.
— Есть, ваше благородіе!
И тонъ голоса Волка, и выраженіе его лица какъ будто говорили, что не стоитъ въ арестанты изъ-за такого человѣка, который своимъ подлымъ разговоромъ довелъ до драки и теперь, какъ «послѣдній матросъ», обсказалъ причину старшему офицеру.
— И ты, Волкъ, знаешь... того... Не распускай шкотовъ... Нечего матросу скучать... Плюнь! — почти ласково промолвилъ Петръ Петровичъ.
2.
Черезъ полчаса въ каютъ-компанію вошелъ худощавый и маленькій старый врачъ Никифоръ Ивановичъ. Обыкновенно веселый и легкомысленный «па-
