Страница:Иннокентий Анненский - Книга отражений, 1906.pdf/181

177 какъ на искусство. На словахъ поэзія будетъ для насъ, пожалуй, и служеніе, и подвигъ, и огонь, и алтарь, и какая тамъ еще не потревожена эмблема, а на дѣлѣ мы все еще цѣнимъ въ ней сладкій лимонадъ, не ли- шенный, впрочемъ, и полезности, которая даже строгимъ и огорченнымъ русскимъ читателемъ очень цѣнится. Раз- вѣ можно думать надъ стихами? Что же тогда останется для алгебры? И вотъ потревоженный умъ, видя, что къ но- вой поэзіи не подходятъ готовыя формулы, милыя для него въ самой своей опошлѣлости, спѣшитъ окарика- турить, если не аліенировать, все, что не поддается пе- реводу на его служилую рѣчь. Пусть даже радужный туманъ стихотворенія плѣнилъ его—въ лучшемъ слу- чаѣ пожатіе плечами и „да! красивая форма". Охъ, ужъ эта „поэтическая форма", и какой педантъ выду- малъ это выраженіе? Но еще хуже обстоять дѣла поэзіи, если смхотво- реніе покажется читателю неморальнымъ, точно мораль то же, что добродѣтель, и точно блюденіе оной на сло- вахъ, хотя бы въ самыхъ героическихъ размѣрахъ, имѣетъ что-нибудь общее съ подвигомъ и даже доброй улыбкой. Поэтическое искусство, какъ и всѣ другія, опредѣляется прежде всего тѣмъ, что одаренный чело- вѣкъ стремится испытывать рѣдкоеи высокое наслажденіе творчествомъ. Само по себѣ творчество—аморально, и наслаждаться^мъ ли или чѣмъ другимъ отнюдь не зна- читъ жертвовать и ограничивать самого себя ради ближ- нихъ, сколько бы блага потомъ они ни вынесли изъ нашего наслажденія. Я остановлюсь на одномъ, по-моему, характерномъ примѣрѣ нашего упорнаго нежеланія понимать новое поэтическое слово. Въ сборникѣ стиховъ К. Д. Бальмонта „Будемъ какъ солнце" въ отдѣлѣ „Змѣиный глазъ" (П т. Поли. Собр., стр. 224) напечатана слѣдующая пьеса: КНИГА ОТРАЖЕШЙ.

12