Страница:Иннокентий Анненский - Книга отражений, 1906.pdf/66

62 все попарно: бѣлая и черная, черная и бѣлая, вотъ засверкали золотомъ литеры, серебромъ вѣнки, а кое- гдѣ какими-то шершавыми пятнами глупо залоснились по толпѣ и неумѣло ' надѣтые цилиндры, прямо изъ нафталина... Чувства... восторга-то, и несмотря на это,— даже черезъ 20 лѣтъ все еш;е только скучно: Отъ глубоко потрясенныхъ... Великому... Подвижнику... Пѣвцу... —пѣвцу,—съ сукровицей на атласной подушкѣ гроба!.. Вѣтеръ завернулъ ленту... что это тамъ? Отъ читателей или почитателей?.. Нѣтъ,—отъ артели... и чуть-ли не сыроваровъ даже... А вотъ и гробъ. Его тащутъ вспотѣвшіе люди безъ шапокъ и съ рыжими тоже вспотѣвшими воротниками, а другіе возлѣ мѣ- сятъ калошами грязь и хрипло поютъ Свя-атый Бо-ожё... Чу... гдѣ-то совсѣмъ близко свистнулъ поѣздъ... А му- жики на баркахъ, положивъ ложки, встали и крестятся, и извозчики, стоя на козлахъ каретъ, тоже крестятся,— и въ шапкахъ у нихъ видны пропотѣвшіе красные платки. 22 года тому назадъ, все это было для меня чѣмъ- то въ родѣ сна или декораціи... Я, видите-ли, тогда проводилъ время епце на плопцади и каждую минуту готовъ былъ забыть, что нахожусь хотя и въ хвостѣ, но все-же передъ театральной кассой, откуда въ свое время и получу билетъ. Но теперь, когда порѣдѣло передо мной, а за то позади толпа такъ и кишитъ, да только вернуться-то туда я уже не могу,—теперь, когда незамѣтно для самого себя я продвинулся съ площади въ темноватый вестибюль театра, и тусклый день желто смотритъ на меня уже сквозь его пыльныя стекла,— когда временами, черезъ плечо сосѣда, я вижу даже самое окошечко кассы... О, теперь я отлично понимаю ту связь, которая разъ навсегда сцѣпила въ моей па-

мяти похороны Тургенева съ его послѣдней повѣстью.